А может, все наоборот, и телефон в роли будильника — лучший из возможных тренажеров, способствующих воспитанию человеколюбия или хотя бы приличных манер. Обычно через полминуты после каждого «телефонного» пробуждения я преисполняюсь гордости и самоуважения. Ах, какой я молодец, я вновь победила звериные инстинкты и сумела удержаться в рамках общепринятой вежливости! Вы не понимаете, чем тут гордиться? Ну, значит, вы произошли от ангелов — те, насколько я понимаю, вообще не спят.
Некоторые, впрочем, особо наблюдательные, вроде любимого Ильина, опознают мое состояние даже по телефону:
— Разбудил, что ли? Ну извини, с меня выкуп. Чем пожелаешь?
— Ватными затычками! Или из чего там беруши делают? Вот мне полмешка, пожалуйста. Давай говори уже, чего сообщить-то хотел? Вряд ли ты позвонил только ради того, чтобы мой голос послушать, нет?
— Это почему это? Я что, уже и соскучиться не могу? — продолжал издеваться лучший в мире майор.
— Можешь, можешь, — довольно неласково буркнула сонная я. — Но тогда позвонил бы ближе к вечеру. В это время суток в моем голосе теплоты и нежности маловато, нечего слушать.
— Спрячь коготки, киска, никто замуж не возьмет.
— Вот спасибо, утешил. А то я сижу и вся по маковку в панике — того и гляди под венец потащат. Но раз правоохранительные органы считают, что «никто не возьмет», можно жить спокойно.
— Ну? Проснулась?
Какой редиска, а? Все знает. Легонькая пикировка и впрямь быстро переключает из сна в бодрствование. Прелесть именно этого способа в том, что собственных усилий прикладывать не приходится.
— Ага… — я в последний раз сладко потянулась и даже зевнула.
— Слышу, слышу, — отозвался Никита. — И даже верю на слово. Воспринимаешь?
— Угу. Излагай.
— Номерок, помнишь, называла?
— Ну…
— Жаль тебя огорчать, но ошибся твой свидетель. Под упомянутым номером зарегистрирован темно-синий фольксваген. Хозяйка — некая Ольга Кравцова, довольно успешная бизнес-леди. Продукты питания, косметика и еще что-то в этом духе. Небольшая фирмочка, три-четыре торговых точки, никаких конфликтов с законом, никаких контактов с Челышовым. Вообще первый раз эту фамилию слышит. Что скажешь?
— Озадачил. Свидетелю я доверяю. Отсутствие контактов с покойным меня не очень удивляет. Можно ведь и с другой стороны зайти. Хотя нет, тоже вряд ли. Темно-синий фольксваген под белую «пятерку» не замаскируешь. Погоди, — я задумалась. — А если исходить не из номера, а из марки?
— И что ты предлагаешь? Проверять все белые «пятерки» в городе? Ты представляешь, сколько их?
— Не очень, но думаю, что много.
— Несовпадение по одной букве или цифре я проверил — ноль. Нет таких машин.
— Что, совсем ни одной белой «пятерки»? Их же, с несовпадающими по одной цифре номерами должно… — я призадумалась. — что-то около сотни должно получиться, чуть меньше.
— Не напрягайся, голова заболит. Я сразу среди белых «пятерок» искал. Есть, но ничего похожего. Если хочешь, могу тебе списочек представить.
— Хочу. Сбрось заодно и все данные на этот синий фолькс. И на его хозяйку. Что-то тут не так. Не мог мой свидетель ошибиться.
— Он что у тебя — господь Бог?
— Нет. Он из тех, чьими устами истина глаголет.
19. Диоклетиан. Короли и капуста.
Ольга Григорьевна Кравцова производила впечатление.
Не какое-нибудь, а вообще — впечатление. Похоже, это было ее главным занятием в жизни. В чистых карих глазах сиял один-единственный вопрос: «Как?! Вы еще не попадали в обморок от восхищения?! Тогда где аплодисменты?! Неужели вы еще не поняли, какая я необыкновенная?! Тогда, тогда…»
И удачный бизнес выглядел всего лишь одним из инструментов для создания образа. «А я еще и вышивать умею… И на машинке тоже…»
Мы сидели с Ольгой Григорьевной в том самом синем фольксвагене, с «тем самым» номером. По идее, это должно было куда-то меня продвигать. Однако не продвигало.
Насчет «продуктов питания» Ильин несколько ошибся. Ну, то есть, не то, чтобы ошибся, но… Тьфу! В наших законах, постановлениях и инструкциях кто угодно запутается. «Продукты питания» на поверку оказались пищевыми добавками — ну, знаете, свекла, водоросли, отруби и все такое — а косметика, кою распространяла фирмочка, возглавляемая Ольгой Григорьевной, была отнюдь не «какая-то», а «исключительно натуральная» и «фантастически действенная». В общем, гербалайф номер семьсот восемьдесят четыре. На чем только люди деньги не зарабатывают…
Зато сам по себе нарисовался повод для встречи. Журналисты тоже люди, им тоже случается чем-то заинтересоваться… Не могли бы вы рассказать поподробнее? Да, мне хотелось бы об этом написать… Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…
Кто же откажется от бесплатной рекламы? Только намекни — и интересующий тебя объект любит тебя пуще трех родных мам и готов рассказывать, о чем угодно. Минут двадцать послушаешь, с умным видом записывая что-то в блокноте — а еще лучше диктофон включить — после этого можно осторожненько менять тему беседы и вытягивать из человека то, что нужно тебе.
— Челышов? — она нахмурилась. — Кто это?
Она не притворялась — она действительно слышала эту фамилию впервые. Зайдем с другой стороны.
— Может быть, вы Вишневскую знаете?
— Вишневскую? Валентину Николаевну?
Я-то имела в виду Дину, но тем не менее кивнула.
— Не очень хорошо, конечно. Она меня причесывает. Прекрасный мастер. У меня ведь волосы — видите? — она тряхнула головой. Я, признаться, не очень поняла, что она хочет мне продемонстрировать: волосы как волосы. Не Анжела Дэвис, но вполне приличная шевелюра.
— Честно говоря, не вижу. По-моему, у вас великолепная прическа, редко такую красоту увидишь.
— Это только благодаря Валентине Николаевне. Никакого сладу с этим безобразием, — она гордо повела головой. Да, всем бы такое «безобразие». — Чего я только не перепробовала. В школе меня из-за них крыской дразнили. Тонкие, жирные, прямые, тусклые — в общем, как говорится, полный букет моей бабушки. Укладки дай бог на час хватало. Ужас! А Валентина Николаевна просто чудеса делает. И стрижку специальную для меня придумала, и химию как-то особенно делает, и укладывает тоже… Я уж боялась, мне всю жизнь в париках ходить придется, да, спасибо, Олег посоветовал.
— Олег? — поинтересовалась я с жегловской интонацией: дескать, «кто такой, почему не знаю?».
— Ну да, муж ее, — в голосе Ольги Григорьевны явственно были слышны очень своеобразные — и разнообразные — оттенки. Так герцогиня могла бы говорить о горничной, на которой женился соседский принц. Нет-нет, самой герцогине этот принц был вовсе не нужен, но — мезальянс-то какой, сущее неприличие!
— А вы и его знаете?
— Да я по правде как раз его и знаю, а Валентина Николаевна… Прекрасный парикмахер, конечно, но это ведь даже и знакомством считать нельзя.
Мне стало смешно. Авиаконструкторы, торгующие редиской и полуграмотные президенты миллионных фирм — все смешалось в доме российском. Смешалось до того, что стало общим местом. Нам ли выражать снобизм? Откуда бы? Откуда, откуда — оттуда. Из грязи — в князи.
— А с Олегом вы прямо на сцене познакомились?
Ирония моя, однако, пропала втуне. Похоже, Ольга Григорьевна ее просто не заметила.
— Ах нет, он тогда уже в театре не работал. Это ужасно, согласитесь, когда такой актер не находит применения? — вопрос был явно риторический, во всяком случае моего ответа тут не требовалось. — Представляете, они его даже квартирой не смогли обеспечить, потрясающее безразличие!
Меня это не потрясало. Ситуация в нашем драмтеатре выглядела вполне обычно: жилищные проблемы годами и десятилетиями не могли решить и куда более известные актеры.
— Да, Ольга Григорьевна, вы совершенно правы. Я думаю, об этом тоже стоило бы написать. А то все думают, что у актеров сплошные аплодисменты. Но где же вы в таком случае познакомились?
Если Ольгу Григорьевну и удивила моя настойчивость, демонстрировать свое удивление она не стала.
— На какой-то презентации, я точно уже не помню… Мой бывший муж, — она назвала фамилию, несколько лет назад в Городе довольно известную, — был не последний человек в шоу-бизнесе, он иногда занимался организацией таких мероприятий. И Олег на той презентации замечательно пародировал разных знаменитостей.