— А у Вадима этого, ну, Демина, есть машина?
Вячеслав Платонович кивнул. Все-таки потрясающий он источник информации! О чем ни спроси — все знает. Откуда?
— Тоже белая «пятерка», — сообщил он совершенно убитым голосом. — Ему отец отдал, когда себе новую купил.
— Номер! — на этот раз меня едва хватило на придушенный шепот.
— Сейчас-сейчас, — Вячеслав Платонович лихорадочно листал громадный черный блокнот. — Нашел. Георгий семьсот восемьдесят три Николай Олег.
— Тоже не то, — совсем расстроилась я. — Только семерка и Олег совпадают.
— А какой номер нужен?
— Антон семьсот двадцать шесть Харитон Олег. Только такой машины в природе не существует.
— Как это?
— Под этим номером зарегистрирован темно-синий фольксваген. Ездит на нем некая Ольга Григорьевна Кравцова, которая никаких Челышовых и Гордеевых никогда в глаза не видела. Валентину Николаевну, правда, знает, но постольку-поскольку. Причесывается у нее.
— Да-да, к Валечке многие стараются попасть, у нее рука легкая. Но я не понимаю, какое отношение…
— Белая «пятерка» с упомянутым — не принадлежащим ей — номером стояла возле челышовского дома примерно в то время, когда тот был убит. Из машины вышел некий мужчина неопределенной наружности и возраста, вошел в челышовский подъезд, через какое-то время вышел и уехал. Ильин считает, что мой свидетель — которого, кстати, все равно ни допросить толком, ни к следователю привести невозможно — Ильин полагает, что он неправильно запомнил номер. А я с ним, со свидетелем, лично разговаривала. Одну цифру он, предположим, и мог еще перепутать, но никак не больше.
— Как это — допросить нельзя? — удивился Вячеслав Платонович.
— Мелкий еще. Ему дай бог лет шесть.
— И он номер запомнил? — недоверчиво протянул господин адвокат.
— А у него сдвиг на машинах. Он коллекционер своего рода. Увидел незнакомую тачку — как это, чтобы я в своем дворе чего-то не знал — вот и запомнил.
— А ведь и Валя говорила, что Виктор Ильич какую-то машину упоминал. Или что-то связанное с машинами…
— Вячеслав Платонович, я сейчас поеду домой. Буду думать — что такое мог вспомнить или понять Гордеев. Если бы он просто вспомнил, что видел у дома знакомую машину — он позвонил бы следователю. Или своему участковому, с которым у него были наилучшие отношения. И только потом начал бы вас разыскивать. А тут — если и было что-то, связанное с машиной — это было не главное. Главное он «понял или вспомнил».
— По валиному рассказу он упомянул, что, когда осматривали соседскую квартиру, он заглянул на кухню.
Настала моя очередь удивляться.
— На кухню? При чем тут кухня? Ладно, подумаем и про кухню. Вячеслав Платонович, а к вам у меня будет просьба.
— Все, что в моих силах…
— У вас, наверное, есть список, — я призадумалась. — Тех, с кем покойник, ну, скажем, контактировал.
— Неполный, к сожалению. С нашей милицией иногда бывает сложно… Олег мало кого знает, он редко с ним виделся. А Дина улыбается и молчит.
— Улыбается?!!
Общий привет! Я думала, меня ничем уже не удивишь.
— Улыбается и головой качает, — подтвердил Вячеслав Платонович.
— Оч-чень интересно. Выходит, она знает — кто…
— Очень смелый вывод, — произнес он с некоторым сомнением. — Хотя что-то она, безусловно, знает…
— Ладно, не клещами же из нее вытягивать. Нравится быть жертвой — пусть. Это все потом. Хотя тоже наводит на размышления. Мне же вот что нужно. У кого из тех, кто вам известен, белые «пятерки»? Машина очень распространенная, так что кроме двух, уже имеющихся, наверняка еще что-то обнаружится. Можно такую информацию добыть?
Вячеслав Платонович пожал плечами:
— Сделаю все, что в моих силах.
21. Ф. Ф. Конюхов. Дороги, которые мы выбираем.
Подумать, однако, не удалось. У дома меня дожидался любимый майор.
— Может, ты мне объяснишь, как ты на этот раз меня опередила?
— Нет уж, дорогой мой, сначала ты мне расскажешь, что ты узнал, договорились?
Ильин тяжко вздохнул, налил в чайник воды и поставил его на огонь. Ну вот, я даже не заметила, как мы до квартиры-то добрались — все пыталась взглядом его убить.
— Ты улицу Карьерную себе представляешь? — уныло начал Никита.
— Более-менее. В сторону вокзала сплошные гаражи и буераки, еще базы какие-то, автосервис, кажется, есть, непонятно, что он в таком месте делает, с другой стороны метрах в десяти, может, в двадцати, за деревьями, дома. Двенадцатиэтажки, насколько я помню. В общем, курмыши. Я там каблук когда-то сломала.
— Эк тебя туда занесло!
— Пыталась напрямик пройти. Обходить показалось долго. Поспешай не торопясь, называется. Ты не отвлекайся, ты рассказывай.
— Тут еще повезло, что будний день. А то он мог бы там и сутки, если не двое пролежать. Какой-то КамАЗ ехал на одну из этих баз не то грузиться, не то разгружаться. Заметил лежащего, думал, алкаш какой отдыхает. Часа через два едет обратно, а человек все лежит. Водила оказался душевный, забеспокоился. Да и костюм у Гордеева — рубашка и брюки — светлый, непохоже на алкаша. Мужик остановился, вылез и кровь увидел.
— Много?
— Да нет, не особенно, но на светлом здорово заметно. Там ведь камней да железок навалом, просто упасть — и то наверняка на что-то наткнешься. А уж если машиной ударили…
— А точно машиной?
— Точнее не бывает. На одежде и в ранах следы автомобильной краски. Чуть-чуть, но достаточно.
— Белой?!
— Белой, белой. К сожалению, по микрочастицам не определишь, «пятерка» это была или еще кто. И уж тем более номера на них не нарисованы. А белых машин в городе, сама понимаешь… Каждую не проверишь.
— Ну теперь-то ты сможешь следователю доказать, что Дина — далеко не самый подходящий подозреваемый. И уж по крайней мере не единственный.
— Попробую, — вздохнул ненаглядный. — Сперва нужно уточнить, не было ли в тех домах у Гордеева приятелей.
— Ну-ну. Это какого же дьявола он к приятелю шел в такой обход? Если бы к кому-то, шел бы дворами. Тем более, что жара стоит. Во дворах какая-никакая тень, а на этой Карьерной — как на сковородке.
— Тоже верно. Хотя приятель мог, например, в одном из автосервисов работать — их там, кстати, целых три. Шанс, во всяком случае есть. Свидетель гибнет под колесами именно тогда, когда главный подозреваемый в камере. Это странно как минимум.
— Вот-вот. Так своему следователю и скажи.
— Скажу, конечно, — согласился Никита. — Меру пресечения хотя бы поменяют, и то хорошо бы. Черт! Ты спиритизмом никогда не увлекалась?
— Да нет вроде. А зачем тебе?
Ильин дернул плечом:
— Не обращай внимания, это я от злости. Выходит, Гордеев еще что-то знал?
— Ну вообще-то, если бы не твой визит, я собиралась посидеть и повычислять именно это. И если ты тихонечко притаишься в уголке и сделаешь вид, что тебя тут нету, я таки попробую этим заняться.
Ильин посмотрел на меня, как Мария на архангела Гавриила.
— И как ты собираешься это вычислять?
— Без понятия. Может, само получится. Не знаю. Призову на помощь внутренний голос и хваленую женскую интуицию, может, втроем до чего-то и додумаемся. Попробую оттолкнуться его звонка Валентине Николаевне.
— Стоп. Какой звонок? Когда? Почему я не знаю?
Ну прямо Жеглов: «Кто такая? Почему не знаю?»
— Да вчера же. Хотел связаться с адвокатом, поговорить, потом пойти к следователю. Чего-то он не то понял, не то вспомнил, а может, узнал. Упомянул время…