Экономическое развитие начинается для Норта в XI и XII столетиях. Он исходит из того, что общественная организационная форма феодализма в предыдущий период, в эпоху господства насилия, тоже заботилась в некоторой мере о безопасности. Но впервые только теперь, в эпоху позднего средневековья, постепенно возникли достаточные уровни безопасности и мира, так что вынужденная самодостаточность помещичьих усадьб (manor) замещается новым интересом к торговле и к разделению труда. Этот (предположенный им) мир раннего средневековья якобы заботится о процветании городов. Кроме того, благородные господа решают по своему усмотрению, требовать ли теперь выплат в деньгах, чтобы нанимать солдат на эти деньги по потребности, вместо того, чтобы брать подчиненных на постоянную службу и дальше. В итоге Норт исходит из концепции повторного взлета торговли и городов в XI и XII столетиях, которое сопровождается решающими (institutionell) доходами, которые, в свою очередь, должны служить устранению несовершенства рыночных механизмов. Города севера Италии, Германии и Фландрии становятся процветающими центрами торговли, так как население и торговля непрерывно возрастают (стр. 12).
Норт видит период раннего средневековья как время, в котором центры экономической динамики перемещаются от Средиземного моря в Северную Европу. Он излагает наиболее широко распространенное понимание, что за это должен быть ответственен технологический прогресс (прежде всего из-за улучшения производительности в сельском хозяйстве), указывает на это как на марксистскую декларацию, которая противопоставляется наследующейся декларации Генри Пирена[2][2], согласно которой за это ответственна возможность извлечения прибыли из новых возможностей торговли.
Норт критикует марксистский тезис технологии как устаревший, и предлагает новый альтернативный тезис. Он утверждает, что «растущее население было решающим фактором для увеличения хозяйства Западной Европы в средневековье. «Мы считаем, что рост населения был врожденным фактором, который основополагающим образом учел рост и развитие западной Европы в позднее средневековье. (...) В итоге возрастающее население создало базу для торговли; результирующее расширение привело средневековую экономику в такое состояние, которое могло бы быть предсказано по образу Адама Смита» (Норт, 26). Тем, что он на удивление говорит еще лишь о «западной Европе», он ловко пробегает (schummelt) мимо поставленного вопроса, почему экономическая динамика (фокус ее развития, focus of the development) переместилась в Северную Европу из средиземноморских стран.
Тогда он разработал идею роста населения. Только он изображает Западную Европу в IX столетию как малозаселенную дикую территорию, чтобы затем повторно указывать на рост численности населения. «С X века возрастание населения в Западной Европе привело к рынку, возрастающему ограниченными темпами, но постоянно». (33) «Динамический элемент, .. продолжил возрастание населения..». (35) Для XIII столетия Норт диагностирует в конце концов конец динамического развития экономики, так как общественные институты—(он верит, что они разрабатывались только в XIII столетии (депозитные банки, страховка, учреждение власти, полиции) и потому он принимает, что они повышали продуктивность экономики)—не являлись достаточными для того, чтобы превосходить рост численности населения: «В то время как вторичные учреждающие организации, которые возникли с расширением торговли и коммерции .... привели к возрастанию производительности, и они не были существенными, чтобы в итоге допустить опережение роста населения» (70)
На XIV столетие Норт диагностирует голод, эпидемии язвы и войны, которые приводят к сокращению численности населения. Это сокращение численности населения снова заканчивается, по его мнению, после роста экономики, но в XVI столетии (снова на основании возрастания населения, которое он всемерно пытается подтвердить)—снова побеждает в динамике. Но решающим для него оказывается то, что в Англии XVII столетия учреждается патентное право. Он далее не говорит, как до этого дошло, имело ли это фактически действенное воздействие на экономику, и почему оно не вводилось ранее или в другом месте. Но этим он вполне доволен, чтобы остановиться на относительно общем: «Мы видим создание первого патентного бюро для поощрения инновации (155). Он заканчивает общую историю экономики похоже, на XVIII столетии: «К этому времени структура права собственности, которая обеспечила стимулы необходимые для поддерживаемого возрастания, в Нидерландах и Англии развилась». (157) Поэтому он понимает промышленную революцию как результат того факта, что благодаря улучшению прав собственности в новых технологиях частная прибыль стала выше: «Промышленная революция ... была результатом возрастания темпов частных доходов от развития новых технологий». (157)
2
[2] («Пирен видел экспансию (расширение) северной Европы ... как реакцию ее жителей на возможность уменьшения прибыли от торговли с другими территориями средиземноморья»). («the reaction of its inhabitants to the opportunity to reap gains from trade with other areas of the Mediterranean»). (стр. 25)