Натан Розенберг примерно через 10 лет после Норта вводит в рассмотрение еще такие институты: свободные рынки, частная собственность, деньги, банки, страховка, свобода предпринимательства, и определяет их как капиталистические институты. Но он придерживается мнения, что, несмотря на это, полностью непонятно, как они, собственно, произвели благосостояние Европы. («Есть маленькая договоренность в том, как это случилось» (Розенберг, VI). Непосредственными источниками увеличения он видит: технологические инновации и инновации в организации торговли—в связи с накоплением капитала, работы и ресурсов. Он верит, что с X века имел место рост экономики в Европе, и что он был чисто аккумулятивным, в этом отношении культивировался возрастающим населением большинства стран. «Расширение без инновации, однако, сталкивается с серьезными переделами продолжения роста дохода на душу населения». (21) Инновация как фактор экономики начинается для него странным образом только с XV столетия.
Розенберг видит рост экономики как процесс, который проистекает благодаря коммерсантам и ремесленникам, которые до тех пор ищут шансы для свободной монопольной торговли и возможностей мануфактурного труда, пока старый монополистический способ экономики не устарел: «Это не было внезапным..., общая неуправляемость движением, скорее... предпринимающие коммерсанты и ремесленники искали возможности для относительно неурегулированной торговли и мануфактурного производства до тех пор, пока в конце XVIII века старые формы торговли не стали вымирающими». (25)
Для Розенберга развитие современной европейской экономики, следовательно, является медленным, но непрерывным процессом, который начинается в XII столетии в Италии, в XV столетии ускоряется для того, чтобы в XVIII столетии стать введенным в жизнь автономным классом профессиональных коммерсантов, которым удастся пойти по пути политического и религиозного контроля: «Было похоже на ослабление контроля цеха и правительства». (23) Контроль цеха ослабляется, феодальное сельское хозяйство превращается в современное денежно-сельское хозяйство. Одним словом, развивается плюралистическое общество. (35)
Движущей силой и источником этого революционного развития должно быть неповторимое экспериментальное общение с новыми технологиями и организационными формами. Решающими элементами, которые несли эти движущие силы, были распространение политического авторитета, которое давало возможность для автономного развития экономики и плюралистического разнообразию предприятий и рынков. (33)
Розенберг верит, что технология средневековья, по отношению к римской, падала, так как ее ломали рынки (56). И что западный феодализм содержал семя социальных соглашений, которые были необходимы для продолжающегося роста экономики (60). Он видит в X столетии прогрессирующую урбанизацию в Европе, которая сопровождается ростом класса торговых агентов. После кризиса XIV столетия его заинтересовывает прежде всего взлет XVI столетия. И он цитирует, кроме этого, «Коммунистический манифест»: «Феодальная система промышленности, при которой промышленное производство, которое было монополизировано закрытыми цехами, сейчас более не удовлетворяет растущие потребности новых рынков. Ее место занимает мануфактурная система. Цеховые мастера были отодвинуты в сторону классом мануфактурщиков..... В то же время рынки сохраняли постоянный рост.... Буржуазия развилась и сделала фоновыми все классы, проявлявшие активность в средневековье» (74).
Розенберг критикует с полным основанием то, что Маркс и Энгельс переоценивали новые рынки (в Америке), и хочет дополнить идею известным: «Были другие, менее драматичные, источники для роста рынков, которыми незаконно пренебрегли: возрастание населения, рост международной торговли, рост городов, прогресс средств транспорта»(74).
Итак, в то время как Норт с одной стороны придает большой вес росту численности населения и основной интерес помещает на демографическую статистику, и с другой стороны также придает значение идее прав собственности, в частности, патентному праву, не разбирая при этом источники по истории права, то Розенберг также признает, с одной стороны рост численности населения как значительный фактор, с другой стороны, тем не менее, подчеркивая технологическую и общественную инновацию как важное явление для западной экономической динамики. Но за ним остается объяснение, кто или что освободило силы инновации. То, что «торговый класс» просто освободил цеха от политического и религиозного принуждения, чтобы тогда неповторимым образом экспериментировать с технологиями и способами организации, он утверждает, не приводя доказательства.