Я все же отпила из чашки.
Посмотрела на маму.
Уточнила:
— То есть ты оборотень?
— Была когда-то. В верхний мир не достаёт излучение ядра, а значит и магии нет. Моя вторая ипостась уснула спустя несколько месяцев пребывания тут.
— А отец? — переспросила глупо.
— И отец тоже.
— А… кто вы?
— Кошки, — улыбнулась мама, — мы оба — большие белые кошки. Истинные пары всегда имеют подходящих друг другу зверей.
И тут до меня дошло…
— И я тоже… кошка?!
— И ты тоже кошка, — спокойно подтвердила мама.
А потом с работы вернулся отец.
Мы проговорили с родителями до глубокой ночи, так что домой я решила не идти, а переночевать у них.
Запершись в своей старой детской, села на узкую кровать и глубоко задумалась обо всем услышанном. Я всегда считала, что мои родители выросли в детском доме, познакомились там, а позже и поженились. Их привязанность друг к другу, понимание друг друга с полуслова… да что там, с полувзгляда, всегда объясняла их давним знакомством.
У меня и с бывшим мужем ничего не получилось, потому что мы так и не смогли построить с ним такие же отношения. А на меньшее, видя перед собой на протяжении всей жизни пример едва ли не идеальных отношений, просто не могла согласиться.
И вдруг на меня такая апатия навалилась, и нестерпимо захотелось к себе. Закрыться дома, забраться под одеяло и, наконец, поплакать. Потому что с момента, как я вернулась в верхний мир, я старалась быть оптимисткой. Оборотни обещали вернуться — значит надо просто ждать.
Но после разговора с родителями, которые, не скрываясь больше, рассказали о собственном детстве, о моих бабушках и дедушках, которые даже не знают, что у них есть внучка, стало так тоскливо, что выть хотелось. Будто не кошка, а волк.
И вдруг стало страшно, что барсы придут, а меня дома не окажется.
Я не сидела все время безвылазно в квартире, но ночевать всегда приходила туда, где оборотни могли гарантированно меня найти. То есть — домой, потому что именно от дома они забрали меня в первый раз.
Решив не трепать себе нервы, я спешно засобиралась. Все равно ведь не усну, буду всю ночь ворочаться и переживать, представляя ждущих меня под окном холодной зимней ночью Рига и Мара.
— Мам, пап, я домой! — крикнула из коридора, натягивая куртку.
— Поздно уже, — сонный папа вышел из спальни и глянул на висящие на стене часы.
— Да тут близко, — я улыбнулась, с трудом запихивая ноги в сапоги, не сразу сообразив, что это не обувь стала вдруг маленькая и неудобная, просто я так торопилась, что перепутала правый ботинок с левым.
Родители, конечно же, вызвались меня проводить. Было жаль выдергивать их из постели, но мне срочно нужно было домой.
В зимнюю ночь мне всегда казалось, что именно сегодня обязательно что-то произойдёт. Какое-нибудь волшебство. Белоснежные улицы, приглушенные звуки редких автомобилей, едва слышный шелест падающего снега, и внутри нарастало невесомое ощущение скорого чуда. Свесившись едва ли не по пояс из окна (благо первый этаж), от нетерпения я едва не перелезла через карниз в ожидании пока соберутся родители. И на улице еле сдерживалась, чтобы не побежать вперед, обгоняя их как в далеком детстве.
И едва повернув за угол и войдя в свой двор, нетерпеливо обшарила взглядом улицу в поисках знакомых высоких фигур. Казалось, что вот еще немного, еще чуть-чуть и я увижу их, терпеливо ждущих меня у подъезда.
Но двор был пуст. Только снег все так же медленно падал в свете желтых уличных фонарей.
На всякий случай я обвела пространство взглядом еще раз, но с тем же результатом.
Стараясь не демонстрировать родителям разочарование, повернулась к ним, чтобы попрощаться.
— Мам, пап, — обратилась напоследок, — а если у вас появится возможность вернуться в нижний мир, вы сможете оставить тут все, что у вас есть?
От моей оговорки, от этого «если», а не «когда», от разбившейся надежды увидеть сегодня оборотней, от осознания, что завтра будет еще один день без них, от мысли, что я могу и вовсе больше их не увидеть, снова нестерпимо захотелось заплакать.
Но у меня еще будет время, когда окажусь в одиночестве под теплым одеялом, и никто не помешает мне выплеснуть всю накопившуюся тоску. И я была благодарна снегу, который хлопьями падал с неба, оседал на щеках и забивал глаза, давая мне возможность стереть талую воду вместе со скатившейся слезинкой.
Родители снова переглянулись и, глядя на них, я улыбнулась.
— Как минимум мы навестим наших родителей, — улыбнулась мама в ответ.
— Но, — я понизила голос, — если мы, по сути, оборотни, то нам нельзя будет вернуться в этот мир.
Родители всегда были особенно строги со мной, когда дело казалось соблюдения законов, и теперь я знаю почему, но вот сейчас мама с папой переглянулись так, что стало понятно, при желании они снова нарушат запрет.
— Так не пойдет, — я сложила руки на груди, и, подавляя желание сбежать, чтобы остаться одной, старательно удерживая на лице дурашливо-строгое выражение, посмотрела сначала на одного родителя, потом на другого, — вы не можете снова наступить на те же грабли.
— Хорошую дочку мы воспитали, — рассмеялась мама, беря под руку отца, чтобы развернуть его в сторону дома. И это было странно, потому что обычно, если они меня провожали, то до квартиры.
— Мы поговорим на эту тему позже, — пообещала я ворчливо им вслед, и тоже развернулась, стирая с лица наигранную строгость и натянутую улыбку. Вот теперь можно больше не сдерживаться и немного пострадать.
Но страдать резко перехотелось, когда застыв, я неверяще впилась взглядом в двух таких долгожданных оборотней.
Они стояли в десятке метров от меня и смотрели не отрываясь. Я медленно, предельно аккуратно ступая по мягкому снегу двинулась к ним навстречу. Пятнадцать сопровождаемых гулкими ударами сердца шагов, и я стою напротив них.
Слышу краем уха мамино тихое:
— Она взрослая девочка, и ей сейчас не до нас. Идём домой.
В ответ ворчание папы, который, я уверена, послушает маму, потому что мне сейчас действительно ни до кого и он это понимает.
— Привет, — хрипло сказал Мар.
— Я скучала, — прошептала дрожащим голосом, снова радуясь таявшему на щеках снегу.
— И мы скучали, — Риг не шагнул, он качнулся мне навстречу, заключая в до боли крепкие объятия.
И я сама прижималась к нему, жадно вдыхая уже позабытый запах, по которому невыносимо скучала.
Боже, но как же тяжело, когда их двое! Ведь по второму я тоже безумно скучала, и мне так не хватает и его прикосновений тоже.
Отстранившись от Рига, неуверенно взглянула на Мара.
Это в том мире, в том волшебном уединенном домике наши отношения казались если и не нормой, то чем-то вполне приемлемым, а тут, в родном дворе, недалеко от родителей, наша связь показалась чем-то неестественным. Чем-то ненормальным и странным. Тем, что я если и не осуждала ранее, то не одобряла точно. В общем, я вдруг неуверенно застыла.
— Иди ко мне, котенок, — улыбнулся Мар, притягивая меня, практически дергая на себя, чтобы обнять, закутать в свои объятия. Такие горячие, несмотря на привычное отсутствие верхней одежды, и такие родные, несмотря на краткость нашего знакомства и долгую, практически бесконечную разлуку в полтора месяца.
И я окончательно расслабилась, принимая ситуацию такой, какая она есть. Только сейчас я поняла предельно ясно — я слишком сильно люблю этих двоих, чтобы выбрать кого-то одного.
Эпилог
С изменивших мою жизнь событий прошел ровно год. Сегодня мы с Ригом и Маром хотели снова уехать в наш маленький домик в глуши, но это был первый совместный с моими бабушками и дедушками Новый год, поэтому было решено остаться, пока на небе не загорится алый цветок.