— Рион, это я. Можно войти?
Лукьен кивнул.
— И закрой за собой дверь поплотнее.
Торин сделал, как его просили, и прошел к окну. Увидел письмо в руках Лукьена и сразу догадался о его содержимом.
— От Кассандры?
Снова кивок.
— Хочет, чтобы я вернулся за ней, Торин. Все это время проклятье было обманом.
— Значит, они знали об этом. Думаю, что знали, но мне не стали рассказывать. А я тоже не стал выдавать, что мне самому известно.
Лукьен протянул письмо старому союзнику. Давным-давно он рассказал Торину Гласу о Кассандре, включая историю про Око Господа. Барон прочел записку, и на лице его отразилось сильное удивление. Он поднял глаза на Лукьена.
— Что ты предпримешь?
— Поеду к ней, — сказал Лукьен. Ответ пришел сам, без колебаний. — Я нужен ей — так же, как и джадори.
— Ты уверен? В письме упоминается Гримхольд, Рион. Возможно, все это плоды воспаленного воображения Акилы, симптомы его безумия.
— Нет, я так не думаю. Может, Акила и безумен, но Фиггис пока в своем уме. Ты не знаешь его, Торин. Это блестящий ученый, и я полностью ему доверяю. Как и Бреку. Если они поверили в легенду, значит, в ней — правда, — Лукьен сложил письмо и сунул в карман. — Я еду.
— Тогда и я с тобой.
Пораженный, Лукьен посмотрел на старшего товарища.
— Нет, ты не можешь.
Торин хмыкнул:
— Может, мне еще получать от тебя приказы?
— Торин, тебе нет смысла рисковать. Ты ничего не должен джадори.
— Не должен. Зато должен своей собственной жизни. Этот долг я пока еще не выплатил до конца. Так что не спорь со мной, Рион. Тебе нужна моя помощь, и я хочу помочь. А если ты скажешь, что я слишком стар, то, клянусь, лишишься второго глаза!
Лукьен рассмеялся.
— Однорукий барон и одноглазый рыцарь, а в бой их ведет парень-калека! Великое Небо, помилуй нас! — он встал и с благодарностью посмотрел на Гласса. — Ты прав, твоя помощь мне пригодится. Но помни, Торин, мы в Лиирии вне закона. Если Акила, Трагер или кто другой обнаружат нас, мы погибли.
— Я погиб задолго до этого, — пожал плечами Гласс.
— А как насчет Джазаны Карр? Ее ты не боишься?
Гласс сделал гримасу.
— Полагаю, здесь мы столкнемся с трудностями.
— Она любит тебя, Торин. Не спрашивай меня, почему, но это так. Если ты бросишь ее…
— С Джазаной я разберусь. Когда отправляемся?
— Ну что ж, нам лучше не медлить. Нужно будет выехать завтра или через день. Но Джазана…
— Я уже сказал тебе, с этим я разберусь, — повторил Гласс. Казалось, он обрел твердость и уверенность в себе и теперь напоминал того человека, который некогда управлял Домом Герцогов. — Скажешь Бреку и мальчишке о своем решении. Я возьму на себя Джазану.
— Когда? — спросил Лукьен.
Барон Гласс устремился к двери.
— Прямо сейчас, Рион.
— Торин, погоди, — позвал Лукьен. Когда Гласс обернулся, он проговорил: — Не зови меня больше Рионом. Отныне — мое имя Лукьен.
37
Джазана Карр не всегда отличалась богатством. Она была единственным ребенком в семье, где ждали сына. И семья ее боролась за выживание, пока отец Джазаны не застолбил участок на маленьком алмазоносном прииске тридцать лет назад. До того момента семья довольствовалась малым. Северный Норвор считался суровым местом, а Пограничные Территории вообще отличались неустойчивой погодой и неудачливым фермерством. Горин Карр, отец Джазаны потерял свою ферму в результате засухи. Доведенный до отчаяния нищетой, он убил влиятельного владельца прииска и использовал добычу для найма телохранителя. Тогда Джазана впервые услышала слово «наемник», и хорошо усвоила его значение. Наконец-то появились еда на столе и шанс на будущее.
Когда Джазане Карр исполнилось четырнадцать, умерла мать. Отец, уродливый мужчина по общепринятым стандартам, не стал обращаться к другим женщинам для удовлетворения страсти. Он использовал для этой цели собственную дочь. Джазана не знала, что значит «изнасилование», но суть действия была ей известна не понаслышке. Она провела в отцовской постели три кошмарных года, никому не рассказывая об этом, лишь испытывая жуткий стыд: а вдруг кто-нибудь узнает. Но к семнадцати она стала взрослой женщиной и смогла набраться смелости, чтобы отказать домогательствам отца. Он никогда больше не касался ее и пальцем, никогда не говорил об этом, но также не стал ни извиняться, ни возмещать ущерб за свои скотские деяния. Она — его дочь, напомнил он ей, и всего лишь женщина. Без мужчины от нее мало толку, и только благодаря его доброте она может не пропасть в жизни.
К двадцати одному году Джазана, наконец, освободилась от отца. Горин Карр умер от гангрены, образовавшейся от раны, полученной на охоте, а Джазана была его единственной наследницей. Теперь прииск был ее, и Джазана выжала из него все до последнего камня. Она нещадно эксплуатировала работников, копила алмазы, добытые из недр земли, пока не создала империю. Она разработала еще один прииск, затем — еще один, и ее богатства росли. В те годы у нее были толпы любовников: мужчин привлекали в ней состояние и красивое тело. Но эти отношения были короткими. Они все были норванами, слишком гордыми, чтобы склониться перед женщиной. Большинство пыталось вырвать контроль над приисками из рук Джазаны, а когда она отказывалась уступить, покидали ее. Один за другим, все незадачливые любовники растворились.
Торин Гласс знал печальную историю Джазаны — до последнего слова. Она кратко рассказала ему все при первой же встрече и с тех пор повторяла неоднократно.
И история эта вновь забрезжила в его сознании, когда барон шел разговаривать с ней. Он знал, что Джазана обидится и будет расстроена его отъездом: только бы не заплакала. Он любит Джазану, но порой она столь эмоциональна…
Гласс нашел Джазану там, где ожидал, в конюшне, с любимым конем, Грозой Волков. Это был красивый жеребец, которым она по праву гордилась. Как и все мужчины, Гроза Волков проявлял норов, но хозяйка умела укротить его с помощью хлыста. Больше в конюшне никого не было. Джазана с отсутствующим видом чистила щеткой блестящую каурую спину красавца-коня. Судя по спине самой Джазаны, она предавалась размышлениям. Рука свободно двигалась со щеткой над шкурой животного. Сильный запах сена стоял в воздухе, но Гласс все равно различал аромат ее духов. Она выглядела прекрасной, даже рядом с сеном и навозом.
— Я ждала тебя, — внезапно произнесла Джазана, не поворачиваясь. — Когда ты подкрадываешься, точно вор, я знаю: у тебя дурные вести. Значит, он уезжает?
Гласс подошел к ней.
— Да.
Джазана сделала паузу. Плечи вздрогнули, щетка выпала из рук.
— Черт!
— Это нужно Кассандре, — объяснил Гласс. Он никогда не говорил Джазане всей правды о королеве Лиирии, и сейчас осторожно подбирал слова. — Она послала Лукьену письмо. Хочет, чтобы он вернулся.
— Спустя столько лет?!
— Ты знала: когда-нибудь это случится, Джазана, — Гласс наклонился и поднял щетку. Протягивая ее Джазане, он добавил: — Мы обсуждали этот вопрос. И ты сказала, что Лукьен может ехать в любое время, когда захочет.
— Спасибо, что напомнил, — прошипела Джазана, выхватывая щетку из его рук. И снова начала чистить коня. — После всего, что я сделала для него, вот какова его благодарность. Ты, по крайней мере, пытался отговорить его?
Гласс сжался.
— Я еду вместе с ним, Джазана.
При этих словах Джазана замерла, точно каменное изваяние. Она не уронила щетки. Ни один волосок не пошевелился на ее голове.
— Я должен, — быстро проговорил Гласс. — У меня долг перед…
Она резко, по-змеиному повернулась и швырнула в него щеткой.
— Значит, едешь вместе с ним?
— Еду.
— Нет, не едешь.
— Еду , — повторил Гласс. — Тебе не отговорить меня, Джазана. Я принял решение. Я нужен Лукьену. Моя жизнь принадлежит ему.
— Принадлежит ему? — спросила Джазана изумленно. — А я как же, Торин? Как же мы?
— Мы никуда не денемся, Джазана, — Гласс протянул руку и коснулся ее щеки. — Когда я покончу с этим…
Джазана отбросила его руку.