Он повернулся и забрался на коня. Рыцари-телохранители сопровождали его по приказу Трагера. И лишь вернувшись домой, в Лайонкип, и оставшись в одиночестве, Акила заплакал.
41
Акила сидел в одиночестве в обеденной зале Лайонкипа, потягивая вино из бокала и рассматривая разложенные перед ним деликатесы. Повар постарался на славу, приготовил роскошное мясо и изумительные гарниры. Ароматы, стоявшие в комнате, заставили бы есть кого угодно. Но Акила не ел. Он удовлетворился алкоголем, а изысканными яствами просто любовался. Запахи жареной утки и запеченной на вертеле оленины щекотали ноздри. От свежеиспеченного хлеба и бисквитов шел пар. На столе стоял кувшин с вином. Лунный свет отражался в стеклянном стакане, привлекая внимание Акилы. Прошло без малого два дня с тех пор, как он обнаружил тело Кассандры, и с тех пор он не проглотил ни крошки. Как и Фиггис. Теперь же настало время отблагодарить старика за поддержку.
К удивлению Акилы, Фиггис продержался дольше, чем можно было представить. Трагер убеждал его, что старик легко сломается, но в течение первого дня библиотекарь стоял на своем, призывая всех богов и дьяволов в доказательство о своем неведении о Кассандре. Он настаивал, что Лукьен никогда не искал с ним встречи. Акила полагал, что Фиггис считает его неспособным на настоящую пытку. И вправду, в течение первого дня Акила только угрожал, ведь он любил старого ученого. Мысль о том, чтобы применить к нему насилие, казалась даже болезненной. Но время поджимало, требовалась информация, и Акила знал, что Фиггис единственный, кто связывает его с Лукьеном. Никто другой не осмелился бы организовать его встречу с Кассандрой, по крайней мере, Акила так думал. Вот почему он исключил Брека из списка подозреваемых. Брек обзавелся семьей и вряд ли стал бы рисковать. А тут еще мальчишка Гилвин Томз исчез так загадочно. Фиггис клянется, будто ничего не знает об этом.
Акила поставил на стол кубок. «Позор, никому нельзя доверять, — подумалось ему. — Позор, что люди заставляют меня поступать подобным образом».
Но в конце концов Фиггис раскололся. Лукьен и Гилвин Томз поехали в Джадор. И Брек, как ни странно, с ними, а может, просто бросил семью в Борате. Рыцари-телохранители отправились на ферму Брека и обнаружили, что там никого нет. У Акилы не оставалось сомнений, что Лукьен теперь владеет амулетом, и что он с товарищами постараются предупредить джадори о готовящемся вторжении. Но самым любопытным фактом оказалось участие барона Гласса. Акилу очень встревожило это сообщение.
«Все мои враги собрались вместе и выступают единым фронтом».
Он решил не дать им выиграть. Амулет ничего для него не значит. Что за жизнь ждет его без Кассандры? Амулет его, и он вернет его себе, но зачем тот нужен Акиле? Не такой уж он великий король. Властвовать вечно ему ни к чему.
Стук в дверь прервал ход его мыслей. Он разрешил войти, и генерал Трагер распахнул дверь. Выглядел генерал страшно усталым, на лице отпечатались переживания из-за выполнения неприятных обязанностей.
— Мы привели его, — сказал он.
— Введите.
Трагер отступил в сторону, пропуская вперед двоих солдат. Между ними на вытянутых руках висел Фиггис. Лицо старика раздулось и распухло от побоев. Кровь текла из разбитых губ, вокруг глаз чернели синяки. Дорога до обеденной залы измотала его настолько, что он еле дышал. От жуткого зрелища Акилу передернуло. Фиггис поднял голову, увидел Акилу за столом и издал горестный стон.
— Не надо, Фиггис, пожалуйста, — проговорил Акила. — Все кончено. Я обещаю. Никто больше не причинит тебе боли. — Акила сделал жест солдатам. — Усадите его.
Солдаты повиновались. Они втащили Фиггиса в комнату и усадили в кресло с высокой спинкой прямо напротив Акилы. Фиггис едва мог удерживать голову прямо, но очень старался это сделать, глядя на Акилу поверх блюд с яствами.
— Мне остаться? — спросил Трагер.
— Нет. Подожди снаружи и забери своих людей. Я позову, когда будешь нужен, — он послал Фиггису ободряющую улыбку. — Оставь нас со старым другом ненадолго. Нам есть о чем побеседовать.
Трагер и его люди покинули комнату и закрыли за собой дверь. Стоило им уйти, Акила снова улыбнулся Фиггису. Старик смотрел на свечу взглядом, как у призрака. Лицо заливала мертвенная бледность, лишь глаза горели, словно уголья. Измученный, он привалился к спинке кресла, и голова его упала на плечо. Красные рубцы испещрили его шею в местах, где Трагер поработал гарротой. Наконец, Фиггис заговорил:
— Зачем…
Слово с усилием слетело с разбитых губ. Боль и тоска исказили лицо.
— Я должен знать правду, — произнес Акила. — Ты лгал мне, вот что я могу сказать.
— Я старик, милорд. Мы… — он замешкался, — мы были друзьями.
— Да, — кивнул Акила. — Но ты предал меня, Фиггис. Продал меня Лукьену. И убил Кассандру.
— Мы не знали, — простонал Фиггис. Он бессильно свесился вперед, и его локти повисли над столом. — Мы думали, что проклятие не действует.
— Ты это уже говорил. Но смерть есть смерть, и я больше не увижу Кассандру. Значит, это убийство, правда? А за убийство нужно платить, верно я полагаю?
Фиггис ничего не сказал, но его глаза тревожно расширились.
— Не беспокойся, я не стану убивать тебя, — внезапно рассмеялся Акила. — Кто же еще сможет работать в моей библиотеке? — Он вздохнул и сделал успокаивающий жест. — Ну ладно, все кончено. Завтра я отправляюсь на поиски Лукьена и Гласса, а также твоего неугомонного мальчугана. Но больше мы с тобой не будем говорить об этом, согласен? Когда я вернусь, пусть все останется между нами. Никаких черных мыслей.
Фиггиса начало трясти. Акила понял, что он рыдает.
— Ну что ты, не надо плакать, дружище, — мягко произнес Акила. — Смотри, какую вкусную еду я приготовил для нас с тобой. Предлагаю мир.
— Я не голоден, — проскрипел Фиггис.
— Ну конечно же, голоден. Иначе и быть не может. Ты же не ел все эти дни, и я тоже. Давай, ешь. Простим друг другу все, что было, а?
Стол так и манил соблазнами. Акила видел, как Фиггису хочется отведать пищи.
— Пожалуйста, — настаивал он. — Тебе уже ничего не поделать. Теперь я знаю, где Лукьен, и могу его найти. И тебе его не спасти. Так что займись собственными страданиями.
Как и ожидалось, Фиггис внезапно переменил решение. Он жадно протянул руку и схватил одного из жареных рябчиков с блюда. Пальцы его тряслись, он ел с трудом и болью. Акила наблюдал за стариком и радовался.
— Отлично, — мягко произнес он. — Пусть будет мир между нами, Фиггис. Я бы хотел, чтобы ты хотя бы попытался понять, почему я это сделал.
Тот не отвечал. Он поднял кубок и осушил его наполовину — другая пролилась на его грязную рубаху.
— Ты ведь понимаешь меня, а, Фиггис?
Старик кивнул, но Акила знал: он хочет просто заткнуть ему рот. Он позволил Фиггису продолжать обжорство. Тот схватил еще кусок дичи, но тут же уронил его обратно на блюдо. Начал кашлять, как будто поперхнулся костью.
— Милорд, — прохрипел Фиггис, глядя на него выпученными глазами. Лицо его приобрело малиновый оттенок. Он вцепился в край стола с криком: — Акила!
Акила наблюдал за происходящим, удивляясь, как быстро подействовал яд. Фиггис схватился за горло, задыхаясь. В нем еще оставались силы, даже после побоев и пыток, и его стойкость изумляла Акилу. Но неважно. Яд уже сделал свое дело. И Фиггис тоже знал это.
— Акила… — его клекот напомнил королю звуки, которые издает курица, когда ее режут. — Я не могу! Моя библиотека…
Акила уже с трудом разбирал его слова. Лицо старика менялось на глазах.
— Это не твоя библиотека. Она моя. И Кассандра тоже была моей. Почему вы все не могли этого понять?
Уже не в силах ответить, старый ученый послал королю язвительную ухмылку. И упал лицом в тарелку.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Акила встал и подошел к старому другу, пощупал пульс и не нашел его. Акилу захлестнула волна печали.
— Почему все предают меня?