— Решу, когда буду там, — ответил Призрак. Он избавился от юмора и держался твердо, как кремень.
— И это вы называете планом? — простонал Гилвин.
— А у тебя есть что получше? — проворчал Призрак. Он хлопнул Гилвина по плечу. — Есть?
— Нет, — признался юноша. — Но я все равно считаю, что мы ему нужны.
— Гилвин, попытайся понять, — мягко проговорила Миникин. — Если ты поедешь в Джадор, то тебя убьют. И какая в том польза для Лукьена? Призрак, по меньшей мере, пройдет мимо стражников. Если Лукьен еще жив, у нас есть хороший шанс спасти его.
Звучало логично.
Гилвин даже знал, что дама права. И голос вины в нем звучал несколько потише.
— Знаю, — угрюмо проронил он.
— Так будет лучше, мальчик мой, — сказал Торин. — Хорошо?
Гилвин кивнул, ничего не говоря.
— Ну вот и славно, — Миникин повернулась к альбиносу: — Времени у нас немного, Призрак. Ты должен будешь выехать немедленно.
— Я готов, Миникин, — сообщил молодой человек.
— Тогда поезжай в Джадор и займись поисками. Акила уже занял дворец Кадара. Если это так, то там будет и Лукьен. Под дворцом находится темница. Проверь ее, если сможешь.
— Хорошо, — Призрак направился к дверям.
— И еще, Призрак…
Альбинос остановился.
— Что?
— Просто найди Лукьена. Если можешь помочь ему, отлично. Но если нет, не нужно строить из себя героя.
Призрак ухмыльнулся.
— Ты снова читаешь мои мысли, Миникин?
В голосе Миникин звучал металл:
— Просто помни о своем задании. Не пытайся сразиться с Акилой. Мы не убийцы, ты не забыл?
Молодой человек удивленно поднял бровь.
— Как ты могла только подумать о таком? — с усмешкой спросил он.
— Хватит паясничать, Призрак. Теперь ступай. Постарайся как можно быстрее.
Альбинос отвесил изящный поклон и покинул комнату. Миникин встала и потянулась всем своим маленьким телом.
— Я устала, — произнесла она. И выглядела женщина на самом деле измученной. — Пойду проверю Белоглазку, — в дверях она задержалась. — Барон Гласс, поговорим позже. Раз Лукьен нас покинул, значит, защита Нечеловеков легла на ваши плечи.
— Я знаю, мадам. Как раз думал об этом.
— Хорошо. Позже расскажете, какие у вас идеи.
Она покинула комнату, оставив барона и Гилвина одних. Барон откинулся в кресле с чашкой в руках, но не пил. Гилвин был уверен: тот тревожится из-за Лукьена.
— Как думаешь, он найдет его?
Барон пожал плечами.
— Не знаю. Он точно лучший в своем роде. Если этот чудодей не найдет Лукьена, то кто же?
Гилвин чуть было не сказал, кто, но вовремя прикусил язык.
Он пробыл с Торином еще некоторое время, разговаривая о Лукьене и о том, стоило ли рыцарю приносить себя в жертву. Барон заметно пал духом, и не только из-за бегства Лукьена; он помнил о бегстве собственном. Он рассказал Гилвину, как бросил кагана Кадара одного, и Трагер убил правителя Джадора. Он ненавидел себя за такой поступок, и это вызывало тревогу у Гилвина. Юноша знал, что Торин — человек хороший, что когда-то он был отличным военачальником и уж, конечно, трусом его не назовешь. Но теперь он сам себя считает таковым. Поэтому Гилвин остался со стариком дольше, чем рассчитывал, надеясь поднять дух барона.
— Ты нужен Нечеловекам, — сказал он Торину. — Ты и сам это знаешь.
От этого замечания барону, кажется, стало полегче.
— Да, пожалуй, — согласился он. — Лукьен ведь был уверен, что можно собрать армию из здешних людей. Ты тоже так считаешь, Гилвин?
Гилвину пришлось признать, что он провел совсем немного времени с Лукьеном и не помогал ему в делах обороны.
— Не знаю, Торин. Тебе лучше судить.
— Это точно, — Торин встал. Прежняя уверенность возвращалась к нему. — Да!
Наконец, он оставил Гилвина в зале совещаний. Гилвин проклинал несправедливость судьбы. Он потерял целый час. Пулей вылетев из зала, он огляделся, дабы удостовериться, что Миникин нет рядом. Потом помчался в свою комнату и нашел гака, все еще грязную после приезда в Гримхольд. Свернул одежду поплотнее и сунул под мышку. Поискал еще что-нибудь, что может пригодиться. Увидел сундук возле кровати Лукьена, и судорога сдавила ему горло. В этом сундуке Лукьен хранил свои бронзовые доспехи и ни разу не надевал их.
— Он вовсе не собирался воевать, — прошептал Гилвин. — Он собирался сдаться им.
Бросив прощальный взгляд на комнату, Гилвин выбежал и бросился вон по коридору, к конюшне, где ждал его верный Изумруд.
54
Лукьен ехал на лошади с максимальной скоростью, лишь ненадолго останавливаясь на отдых. Но, когда впереди показался Джадор, Отважная не выдержала гонки и рухнула, увлекая его за собой. Он измучил ее, довел до полного истощения и бросил среди песков. Дальше придется идти одному. Они ехали целый день, и кобыла сослужила ему хорошую службу. Словно чувствуя важность миссии, она старалась изо всех сил. Лукьен был благодарен животному. Он поладил неподвижную голову, и пот с его лба капнул на темную шкуру лошади.
— Миникин гордилась бы тобой, — сказал он. Голос звучал хрипло от жажды и пыли. Солнце нещадно палило, сжигая распростертое тело кобылы. Лукьен надеялся, что ее смерть будет быстрой. В небе уже появились стервятники.
Он пошел прочь.
Джадор виднелся на горизонте отчетливо, но все еще ужасно далеко. Он тащился сквозь пески, и горло пылало от сухости. Час назад он выпил последнюю воду, полагая, что ему хватит. Но пустыня нещадно высосала живительную влагу из его тела, и через час пути он едва держался на ногах. Стертые ноги жутко болели в тяжелых башмаках. Волосы слиплись прядями. У него не было груза, кроме одежды на теле, однако, двигался он с неимоверным трудом. Наконец, он добрел до окрестностей Джадора и без сил повалился на колени, глядя на город. То, что он увидел, повергло его в ужас.
Вдоль улиц стояли десятки грубо сколоченных крестов. На них висели фигуры людей в черных одеждах. Висели неподвижно, и на солнце их лица распухли и почернели. Из них выстроили подобие изгороди. Лица висевших были обращены к Гримхольду. Зрелище поразило Лукьена. Только теперь он понял всю глубину поразившего Акилу безумия.
— О, Небо…
Он слышал разное шестнадцать лет назад. Но все это были лишь слухи, фантазии. И он никогда в них особенно не верил. А теперь, видя изуродованных воинов, он ощущал, как исчезает добрая память об Акиле — его бывшем друге и почти что брате. Он даже решил было пойти обратно, чтобы погибнуть в пустыне, лишь бы не подвергаться такой страшной судьбе. Но передумал. Медленно поднялся и продолжил путь. Если Акила безумен, то кто же, как не он, сделал короля таким? Так что пусть он умрет смертью, которую заслужил.
Он брел вперед, еле переставляя измученные ноги, пока не дошел до первого креста. В городе царила тишина. Он услышал чьи-то голоса, но не было видно детей, и радость больше не жила в этом городе. Он надеялся, что жители спрятались в домах. А может быть, все обстоит хуже. Послышался топот копыт. Он увидел маленькие группы королевских гвардейцев, патрулирующих улицы. Обессиленный, Лукьен прислонился к кресту, глядя на мертвеца, чье тело было покрыто потеками засохшей крови. Взгляд мертвых глаз был обращен на Лукьена. Грифы уже начали выклевывать их. Лукьен, шатаясь, снова побрел дальше. Он хрипло прокричал в направлении ближайшего патруля:
— Эй вы, мясники!
Трое всадников повернулись и уставились на Лукьена в изумлении. Затем помчались к нему, выхватив мечи. Лукьен, безоружный, стоял неподвижно. Если они убьют его, ему не удастся предстать перед Акилой, поэтому он заранее крикнул:
— Я Лукьен, из Лиирии!
Гвардейцы немедленно остановили коней, окружив рыцаря. Молодой кавалерист поднял забрало шлема и недоверчиво воззрился на Лукьена.
— Лукьен? Бронзовый Рыцарь?
Остальные тоже начали рассматривать прибывшего.
— Не могу в это поверить, — заявил первый. Двое других недоверчиво прищурились.
— Это я, собаки, — с отвращением сказал Лукьен. Несмотря на дикую усталость, он гордо расправил плечи.
— Не может быть! — заключил младший.