Лидия Андреевна побледнела и откинулась на спинку стула, его слова хлестали ее, как болезненные пощечины, но экзекутор не останавливался:
— А отец, узнав о факте беременности, точнее — увидев живот, который скрывать было невозможно, прогнал вас прочь, обвинив в том, что вы опозорили семью. И тогда в пятом году вы прошли по всем кабинетам, до которых удалось добраться, и написали десятки доносов, после этих злобных кляуз и расстреляли вашу семью! Как же вам живется-то, Лидия Андреевна?! Не страшно спать по ночам?!
— Это правда?.. — спросил вполголоса Михаил, рассматривая красивое лицо сидящей рядом женщины. — Вы действительно добивались, чтобы вашу семью уничтожили?
— Я хотела, чтобы расстреляли только отца, — оправдалась Лидия Андреевна, ее голос начал опускаться на низы, и она перешла на хрип. — Он прогнал меня, и я шаталась по помойкам! Я хотела всего лишь любви! Меня отвергли все!
Лье с отвращением наблюдала, как меняется лицо женщины. Она свирепела на глазах, словно в тело ангела входил сам дьявол.
— Лидия Молева была помещена в клинику для душевнобольных людей, с диагнозом «раздвоение личности», — произнес Борис Дмитриевич, глядя на побледневшего Михаила. — Родила ребенка, а после бежала, отдавшись охраннику. С ней же в тот день исчезла девушка по имени Анна, они лежали в одной палате! Если не ошибаюсь, у второй пациентки был маниакальный психоз. Откуда мне это известно? Дело Молевой я листал случайно в девятнадцатом году, когда ее поймали и снова хотели упрятать в психиатрическую клинику, но она бежала. И в том же году появилась Черная моль, которая наделала шуму не только в Москве, но и за ее пределами.
Женщина захрипела и вскарабкалась на стол, переползла его и вцепилась руками в горло чекиста.
— Помоги ему! — взмолилась Лье, видя, что с какой силой Черная моль сдавливает горло мужчине. Михаил мрачно посмотрел на взволнованную девушку, переживающую за судьбу своего нового возлюбленного, на ее связанные руки и волшебную тикающую и взрывоопасную коробку. Он вдруг засмеялся странным нездоровым смехом, запрокинув голову. Лье резко вскочила со стула, и шкатулка упала на пол…
Глава 18. Мои рассветы и закаты
Я часто думаю о том, что не случилось в моей судьбе. Например, о хорошем детстве, как в добрых книжках, которые когда-то читала мне Анна Львовна. Она учила меня не верить в бредни на страницах повестей, рассказов и романов, потому что все это — выдумки писателей.
— Жить надо так, как велел Бог, — говорила она, перечисляя заповеди.
— Жить надо, как велит тебе утро! — заверяла Лукерья, открещиваясь от христианских мудростей. — Проснулся — ничего не болит и айда петь, да танцевать! Поел — и хорошо! Поработал — и славно!
— Ты учишь его ереси! — протестовала Анна Львовна.
— Придет время, он сам решит, что ему выбрать! — отмахивалась Лукерья. — Чего ему раньше времени забивать голову словами непонятными. Все попробует и поймет, что ему вкусно!
Действительно, прошло время и, перепробовав блюда с привкусом счастья, горечи, обиды и даже любви, я пришел к выводу, что жить надо по совести. Мой главный постулат услышан из уст человека, который не стал мне ни отцом, ни врагом — от Бориса Дмитриевича. На вопрос «как надо жить?» он ответил:
— Не поступай с людьми так, как ты бы не хотел, чтобы поступали с тобой!
Мне эта фраза показалась запутанной и надуманной. Но потом я понял ее смысл и для меня это — фундаментальная догма, на ней держится каркас моего теперешнего бытия.
Я вернулся в Крым. Очень боялся не найти нашего славного домика счастья на месте. Мне казалось, что он существовал в моем воображении, я его выдумал, чтобы там прятаться в моменты, когда становилась особенно плохо. Ведь как удобно иметь потайную дверку в воображении, за которой можно прятаться от злого и холодного мира. Наш домик стоял там же. Я некоторое время стоял и любовался его умилительной красотой. Он казался немного состарившимся и очень печальным и, кажется, при виде меня заметно повеселел.
— Эй, дружище! Как ты поживаешь? — завопил я и побежал к нему со всех ног, как когда-то в детстве: я представлял себя пиратом, а это был мой фрегат. И вот, меня долго держали в плену мои враги, а потом я всех взорвал и вернулся на свой корабль, чтобы бороздить волны бескрайнего океана. В каком-то смысле эти фантазии оказались пророческими.
— А ну, руки вверх! — крикнул кто-то угрожающе. Мне показалось, что голос был женский, но как будто бы барышня хотела, чтобы я принял ее за мужика. Я присмотрелся и увидел, что из окна торчит пулемет.