И вдруг его обожгло: "Болван! Да она из таких же сирот, каких ты сегодня видел! Ее удочерили! Нарядили! И учат ни с кем не разговаривать. Идиот! Вот кто она!.."
И она показалась в дверях супермаркета - да, да, это не кто-нибудь другой!.. - видимо, все уже купила и собралась домой. Одетая точь-в-точь как вчера, намазанная как вчера, только личико грустнее да синевы вокруг глаз побольше. Может, приемные родители поругали, а то и побили ее.
"Да, да, как же я сразу не заметил! Она и шагать-то старается, как модели на подиуме, бедрами вперед. А смотреть на других людей просто боится."
Опьянев почему-то еще сильнее (надо было поесть каши-то, поесть!), Андрей с футляром в одной руке и брякающим пакетом в другой, тащился следом за девчушкой. Остановить. А о чем спросить?
Она шла по прямой, высоко подняв голову. Андрей вспомнил, как в приюте детей учат не торопиться к столу, а в столовой - держать вилку в левой руке. Она тоже учится держаться, как воспитанная юная дама. Конечно, детдомовская.
Ах, как хорошо - на пути светофор! Да здравствует красный цвет даже в эру демократии! Все остановились - и, представьте себе, красотка тоже. Андрей, пользуясь моментом, чтобы получше рассмотреть ее, быстро ступил на асфальт улицы в полосах "зебры", и этак лихо повернулся к своей возможной судьбе... Ведь ничего на свете нет случайного, ничего нет случайного! Увы, юная мамзель с белым накрашенным личиком стояла, слегка морща лобик и глядя сквозь Андрея, словно он был стеклянный.
Впрочем, пауза не затянулась, Сабанова тут же едва не сбила машина - за спиной завизжали тормоза... зашипели колеса, как сало на сковородке... И грянули хриплые выкрики:
- ... твою мать!.. мать!.. мудак!.. Ты чего тут?.. обосрался, чего стоишь?.. мать!..
К счастью, не оказалось рядом милиции, забрали бы музыканта... ведь еще и нетрезвый... Ах, если бы забрали - девица, возможно, обратила бы внимание на уводимого в наручниках... хоть засмеялась бы вослед... Но вряд ли! Минуты две уже гремел, как гром из облаков, русский мат-перемат со всех сторон, а незнакомка и бровью не повела - все так же стояла, наморщив озабоченно лобик, перед несносным красным светофором. Спокойно, как умудренная жизнью старушка.
А может, она и есть старушка??? Ей сделали подтяжку на морде или как там называется? И ей уже ничего не интересно?
В секунду, когда загорелся желтый, и красотка с удовлетворением уже чуть подняла правую ножку в синей туфельке с синими камушками на ремешке, чтобы ступить на асфальт, Андрей нарочито громким, актерским голосом спросил - правда, глядя в сторону - на случай, если она оскорбит насмешкой ( а он тут же ответит, что обращался не к ней, а... к кошке, рыжей, безухой, которая сжалась возле дымящей урны):
- Вы тоже - любите - немецкие - сыры?
Не слышит!!! Может, глухая? Говорить говорит, но не слышит? Прошла мимо, вильнув бедром. Наверное, ей папа наобещал в мужья красавца шотландца или негра с золотым гнутым ломом на шее. Может, именно такому гостю в доме и несет юная раскрашенная особа всякие вкусности из магазина. Ступает звонко по каменной земле, не глядя ни вправо, ни влево, отчуждая всех.
Андрей снова обогнал ее и, дурашливо раскинув руки с футляром и пакетом, замычал в лицо:
- Слушай, давай я тебя удочерю? У меня тебе будет лучше! Я из тебя человека сделаю!
И только тут незнакомка словно споткнулась, ее глазки быстро - словно в молнию - раза два заглянули в душу Андрея - и отлетели:
- Вы с ума сошли, - тихо сказала она. - Я - женщина. Пропустите.
- Ну-у, если женщина... - Андрей никак не мог понять, что его с такой силой тянет к пустенькому существу. Хватит же, болван, отойди в сторону. - Если женщина - выходи за меня... Я буду любить тебя больше, чем твой миллионер. - Он продолжал бормотать скорее по инерции. - Буду любить как небо - и птиц... как попугай - музыку... А?
Ничего не ответив, только снова озабоченно наморщив белый лобик, она скользнула мимо - и, нажав на кнопки, скрылась за железной дверью подъезда краснокирпичного дома с арками и башенками - он недавно тут вырос, на проспекте Мира, прямо в центре города. Вот оно что. Действительно, жена богача.
Шел бы ты подальше, Андрей, пока тебе рыло не начистили, в скрипку не нассали, да еще твоими же банками с капустой в спину не засадили.
И правда - он услышал негромкий насмешливый голос:
- Чё ищешь, парень? Вчерашний снег?
Обернулся - двое громил, впрочем, с добродушными лицами, в зеленых шелковых спортивных костюмах. Да, он их уже где-то видел. Это ее охранники? Ну, тут и вовсе круто. Вали домой, Андрей Сабанов. Кто ты такой для таких девушек?
И он побрел домой - со своей дешевой скрипкой в футляре и тремя банками морской капусты...
4. СОН САБАНОВА
И я спускаюсь к Вельзевулу. В аду вокзальный душный гул. Сидит, ружьишку дуя в дуло, на старом стуле Вельзевул.
Мычит, ногой бутыль катая. Лицо - как кованая медь. О чем спросить бы негодяя? - Могу я раньше умереть,
знаком с шагреневою кожей... Добавил бы таланту мне! Моргает тускло глаз заросший, как ноготь мертвеца на дне.
- Не прыгай предо мной, как заяц! Итак, я помогу тебе - но дашь, о чем и сам не знаешь, чему лишь быть в твоей судьбе.
(Чего еще я сам не знаю? Что явится в судьбе моей? Да вряд ли... только скука злая да пара скомканных рублей.
Давно я одинок на свете, давно в ночах я одинок. И может быть в моем ответе одно согласье, видит Бог.)
И сатана рычит довольный: - Коли согласен - по рукам... И только в сердце стало больно, как будто побывал он там.
Зато идти по красным углям не жарко и не трудно мне... И вот к себе вернулся утром - а что же это на стене?!.
Висит посол нечистой силы - моргает глазом паучок... Нет, показалось. Отпустило. Я все ж договориться смог!
А он того не знает - знайте! - жизнь моя в будущем пуста... А я прибавил ли в таланте? О, пятипалая звезда!
Рука работает на скрипке, как десять самых быстрых рук. Но почему же без улыбки стоит во тьме мой старый друг?
Но почему же звука нету - хоть весь я изодрал смычок? И я кричу живому свету: какой же в договоре прок?!
И вдруг встают сверкая залы, где лампы - будто виноград, где мчится - на меня, пожалуй - аплодисментов водопад!
Дворцы Парижа, Вены, Бонна... газетный снег... радиогам... И только сердцу больно, больно, как будто побывал он там...
5.
"Все бред. Возможности упущены. И мы не Моцарты, не Пушкина. Если бы в свое время не жил в сырой избе на свайках у болотистой протоки... да и другой наш сельский дом возле оврага был не лучше - весь в щелях... если бы уехал в молодости учиться в Ленинград, а ведь советовал один бывший ссыльный музыкант, дед с лицом Мефистофеля, даже адреса питерских коллег предлагал... Впрочем, и Питер - сырой город... и дело не только в артрите... В конце концов, полечился бы на грязях... совсем рядом есть озеро Учум, многие музыканты приезжают руки-ноги там погреть... Вот если бы ты умел верить в себя, сковывать свои нервы... не падать в обморок, когда работа идет не так прекрасно, как хотелось бы... если хладнокровно медлил бы, не летел на сладостный огонь - женился не на Людмиле, а на девушке высокообразованной, нежной, которая любит музыку... если бы... то был бы сейчас не Андрей-скрипун, а маэстро АНДРЕЙ МИХАЙЛОВИЧ САБАНОВ. Не таскался бы по свадьбам-панихидам... Если бы."
Все - если бы. Да у самой матушки-России каждое десятилетие в судьбе это "если бы"! Но что на Россию ссылаться? Тебе кто мешал?..
Поел с хлебом морской капусты, запил водой из-под крана и сел у окна, подперев лицо ладонью, как Аленушка у озера на картине Васнецова. Его и дразнили в детстве девчонкой. Он был, как девчонка, хил телом, его били ровесники. Но упрямый и бледный, отрастив волосы до плеч, Андрейка постепенно отвоевал себе пространство в стороне. По настоянию матери пошел учиться в седьмом классе еще и в музыкальную школу, которую закончил на пятерки. Всегда на чем-нибудь тренькал - на пиле, когда дрова пилили, на стаканах, налив в них разное количество воды...
"Но разве тебе не везло? Мама, продав теленка, не тебе купила в детстве скрипку-четвертинку? И все в деревне вокруг терпели, когда ты во дворе пиликал на ней до ночи. Даже Райка, рыжая дворняга, тебе подвывала... Все впустую. Ничего из тебя не вышло. Ты - посредственность. Способная посредственность."
Уже тогда от боли в пальцах мутилось сознание... переигрывая, торопясь, доводил себя до бешенства... и нет, не тщеславие подгоняло, било в спину кнутом - страсть к совершенной игре. Падал возле дров, жевал в бешенстве опилки... И опускались руки, неделями ничего не делал. Шлялся с двоечниками из младших классов.