Ривелсея полностью отделила сознание впервые. Веттар Нарт предупреждал, что это опасно, и она всё понимала и пыталась сообразить, сколько времени уже прошло (это было невозможно, время здесь не текло) и что делать дальше. Думать совершенно не хотелось, хотелось расслабиться и просто витать здесь, на волнах сумрачного тумана и серой полумглы, и упиваться этим надземным, надбытийным спокойствием. Но одна мысль скоро пришла ей: надо возвращаться. Пока не поздно. Тяжело было сейчас осмыслить этот импульс, но Ривелсея укрепилась на нём и сильно напрягла свой внутренний взор. Она была вне тела, теперь она должна была вновь обрести его, пока разум её не слился окончательно с мглистым сумраком полуреальности. Перемещаться было в тысячу раз тяжелее, чем в нормальном мире, белые струистые потоки охватывали её и мешали видеть, и продолжалось это бесконечно долго, наверное, несколько дней. Наконец она увидела себя и словно обрушилась куда-то с неимоверной высоты. Падала она недолго, часа три-четыре (как показалось ей), и в это время она не могла ни мыслить, ни думать о чём-либо.
Потом она почувствовала, как её завернули в одеяло боли, и закричала. Крик этот доставил ей самое большое облегчение за жизнь: она услышала свой голос и поняла, что это – реальность. А реальность всегда прекрасна, какой бы она ни была, но понять это могут немногие – лишь те, кто побывал за её пределами и смог вернуться обратно.
Глаза открыть ей просто не удалось – не хватило сил. Дышать тоже было нелегко, но она задышала сразу, судорожно ловя ртом потоки воздуха и захлёбываясь ими. Жизнь возвращалась с трудом, толчками, и с каждым новым глотком жизни становилась сильнее боль. Она вновь застонала, но этот её стон не был никем услышан, и уж тем более никто не пришёл ей на помощь. Поняв, что реальность преподносит ей не слишком много хорошего, Ривелсея вновь погрузилась в забытье.
Наконец ей удалось набрать достаточно сил для того чтобы открыть глаза. Она лежала на оттаявшей ото льда земле, на каком-то клочке одежды, который кто-то под неё подстелил, и укрытая чьей-то одеждой. Все элементы её собственной одежды были аккуратно сложены рядом, а на ней самой не было ровно ничего, поскольку всё погибло в огне. Подняв голову, Ривелсея увидела, что уже вечер, солнце готовится зайти за горизонт, а она лежит почти на том же месте, где проходило посвящение, но металлическое орудие последней ратлерской пытки уже успели куда-то унести, чтобы впоследствии неоднократно использовать для испытания новых ратлеров.
Любое движение доставляло жуткую боль. Ривелсея взглянула на кучку одежды и увидела, что кинжала рядом с ней нет. Да, она сама оставила его у себя в комнате, решив, что на посвящении он не нужен. Теперь он был бы очень кстати. Встать самостоятельно Ривелсея не смогла. Слабеющей рукой девушка переворошила одежду, и всё, что она смогла найти там, это только свой талисман. Он всегда, как верила Ривелсея, помогал ей, и сейчас помог опять. Острым краем месяца Ривелсея резко провела по руке и растёрла по ладони выступившие капли силы. Несколько мгновений спустя она вновь упала на землю и закрыла глаза. Регенерация совсем не была приятной, энергия внутри тела резко перетасовывалась, из центра она растекалась по конечностям, заживляя раны и ожоги, но в голове и в груди её резко убыло, и Ривелсея чувствовала этот огромный неприятный комок отсутствия в районе сердца. Часа через два она с трудом встала и с ещё большим трудом натянула на себя бельё и комбинезон. Была уже ночь, но Цитадель Порядка оправдывала своё название – даже ночью в ней нельзя было сбиться с пути, забредя в какой-нибудь тупик, или упасть, споткнувшись о торчащий из земли среди дороги корень. К чести ратлеров, их обиталище не содержало нигде ни тупиков, ни корней.
К утру Ривелсея добралась до своего временного жилища. Утро было мутным, солнце неохотно дождило свои лучи сквозь тусклые окна. Это единственное, что запомнила Ривелсея об этом утре – первом утре, которая она встретила, будучи уже ратлером. Как неоднократно замечала Ривелсея – когда достигаешь долго желаемого, то этот миг в настоящем никогда не бывает таким, каким виделся издалека взглядом в будущее, а момент, к которому долго стремишься, можно не только не осознать, но даже не заметить. Так было и сейчас. Ривелсея рухнула на свою постель, не раздеваясь, зная, что ни за что не встанет в ближайшие сутки, даже если ей прикажет сам Повелитель. Ратлеры достаточно наиздевались над ней, но теперь она – одна из них, и рассчитывала, что подобные вещи кончатся. Хотелось надеяться, что теперь произойдёт перелом в её судьбе и она наконец-то принесёт пользу Ордену и начнёт уважать себя, то есть добьётся того, ради чего ушла из деревни Росолесной.
Впрочем, всё это она подумала не сейчас, а на следующее утро, когда проснулась и поднялась на ноги. Опорожнив полностью графин с ягодным соком на столе, Ривелсея подошла к зеркалу. Обычно взгляд на себя хоть немного приподнимал ей настроение, но только не в этот раз. Пустыня не сделала с ней того, что сделал ратлерский костёр. Всё лицо было одним большим ожогом, а раздевшись и осмотрев себя всю, Ривелсея пришла к выводу, что оно пострадало не больше, чем всё остальное. Ожоги почти не болели, но это лишь потому, что Ривелсея через связь с силой напитала их своей внутренней энергией и уменьшила боль. Ривелсея только успела съесть принесённый слугой завтрак, как в дверь постучали, и на пороге возник широкоплечий ратлер, громко возгласивший, что через пять дней, в семь часов утра, она должна явиться в здание Совета Разума. Это известие порадовало Ривелсею дважды: во-первых, про неё не забыли и, можно надеяться, дадут уже первое поручение, а во-вторых, и ещё больше, обрадовало то, что идти надо не сейчас. Перед визитом в Совет Ривелсея очень хотела отдохнуть и восстановиться.
Глава 9
Пять дней – это, конечно, не так уж мало, но прошли они так быстро, что Ривелсея, в принципе, даже их не заметила. За это время она один раз встретила Айледа, когда шла по улице Цитадели. Нога у него так и не прошла, он по-прежнему припадал на неё при ходьбе, и у Ривелсеи появилось предчувствие, что его походка вполне может навсегда стать такой же, как у Веттар Нарта. При виде Ривелсеи Айлед опять заметно обрадовался, сразу подошёл к ней и спросил: