А что теперь? Наверное, надо было что-то делать. Делать… Она напряглась и отправила приказ всем своим чувствам. Чувства принесли очень немного. Было что-то внизу, и больше ничего не было. Наверное, есть где-то пол или земля. Пол… Ну и хорошо.
А потом – ещё и запах. Дерево… и опять – земля. Земля…
Звуков не было. Был какой-то далёкий и смутный гул, слабое-слабое дрожание того, что было внизу.
Во рту было просто сухо и немного тошно.
Оставалось открыть глаза. Но это ей не удалось. Или удалось? Неизвестно. Похоже, что удалось. Но толку от этого не было никакого. Она закрыла их снова. И стала думать.
Темнота. Значит, она не на воздухе. Значит, где-то в помещении. И пахнет сыростью. Похоже, что где-то под землёй.
Под землёй?!
Она встрепенулась и ощупала всё вокруг руками. Руки раскинулись свободно. Она перевела дыхание. Похоже, всё не так плохо.
Ну, руки шевелятся. Хотя нет, не очень. Левая сразу откликнулась ей болью. Ривелсея заботливо потрогала её пальцами. Болит. Чуть выше локтя она была раскромсана до самого мяса, а прикосновение к этому месту было жгучим. Ривелсея обслюнявила палец, потрогала ещё раз и облизала. Ну конечно, вкус – тот самый. Рана уже запеклась, но вот не сказать было, что рука была готова ей служить. Перевязать, конечно, надо бы, только где здесь взять чистые тряпки для перевязки? Что вообще тут можно где взять?
И где это – «тут»?
Вот это было очень интересно, и этим нужно было заняться немедленно. А для начала надо было подняться на ноги, встать на то, что было внизу.
Несколько осторожных шагов. Пола нет, одна земля, обычная и сухая. Ещё несколько шагов – там стена. В другую сторону – там что-то лежит на полу. Ривелсея ощупала. Что-то гладкое, холодное, в каких-то тряпках. Ривелсея содрогнулась. Похоже, чьё-то тело. Проклятье, ну хоть бы лучик света! А то тут, пожалуй, можно ещё наткнуться на что-нибудь и свалиться, а она и без того с трудом стоит. Ногу тоже немного саднило, но несильно. Уж лучше арбалетный болт, чем стрела с мазью древомути.
А сейчас ей нужно найти дверь. Если только это подвал, а не могила. И дверь она вскоре нашла, передвигаясь ползком и на четвереньках, чтобы ни с чем не столкнуться. Дверь была деревянная и гладкая, Ривелсея не поняла сразу даже, что это дверь. Но когда поняла, тут же встала проблема, как её открыть. В том, что она заперта или заложена чем-то с той стороны, сомнений быть не могло, а с этой стороны её нельзя было отпереть ключом, даже если бы он у неё был. А ломать… Нет. Не сможет. И рука, и нога у неё не в порядке, ей не двери бы ломать, а лечь в постель, напиться чего-нибудь сладкого и горячего (очень-очень хотелось пить, и ещё здесь было очень холодно) и заснуть – разумеется, после того, как кто-нибудь очень добрый перевяжет ей все раны. И вот тут ей вспомнилась мать. С какой заботой она промыла бы ей всё, вплоть до последней царапины, и вскипятила бы тазик с водой, и абсолютно чистыми, горячими от пара холщовыми лентами перевязала бы ей всё, что нужно, с целебной мазью. Она, конечно, пришла бы в ужас от её ран, но ничего бы про это не сказала: никогда мать Ривелсеи не выказывала своих чувств, что бы ни случилось с человеком, чтобы не тревожить и не пугать его, но всегда с мягкой жалостью, как будто нет ничего страшного, начинала хлопотать с лечением. Но только не было сейчас её рядом, а уж как бы она обрадовалась, увидев свою дочку! Мама так её любила, а она сама её бросила, и вот сейчас она здесь, беспомощная и слабая, а мама там, далеко, и грустит по ней…
Ривелсея была ослаблена, в ней не было сейчас ни одной капли мощи. Да, впрочем, это бы, наверное, и не помогло. Слёзы хлынули потоком. В полной темноте, где-то под землёй, не имея даже ясного представления о том, где она находится, Ривелсея, наверное, несколько часов (как бы это можно было сейчас измерить?) билась в истерике. Сюда вошло всё: не только тоска по матери, но и все предательства, несправедливости по отношению к ней самой, все лишения и тяготы постоянного пути, неудачи в делах Ордена, в любви к Мастеру, вообще во всём. Вскоре она, конечно, затихла и только всхлипывала иногда в те моменты, когда представляла, как пожалела бы её сейчас мама, что бы сказала ей в утешение. Всегда хочется поплакаться кому-то доброму и далёкому, здесь уж ничего не поделаешь. Но нервное постоянное напряжение спа́ло от этих слёз, и сразу стало как-то легче. Ривелсея сидела, закрыв лицо руками, прямо на холодной земле. Сейчас, когда эмоции улеглись, снова стал проблесками приходить разум. Поплыли разные образы и мысли, и вот тут-то Ривелсея и задумалась в первый раз о том, что с ней случилось. Что-то она помнила, чего-то не помнила, а больше всего – просто не понимала. Человек с безумными глазами и именем… имени тоже не помнила. Да, это он, без сомнения, из-за него она здесь. Но только – что он, опять же, с ней сделал?! Ни оружия у него в руках не было, да и вообще ничем он ведь её не касался. Или касался? Вот это вспомнить было неимоверно тяжело, потому что в тот самый момент, когда её первый раз что-то ударило, голова перестала хорошо работать и память сильно проваливалась. Может, и ударил чем. Молотом, дубиной? Да не было у него никакой дубины! Ну, а как тогда всё это объяснить?
Вот разве что кто подкрался к ней в этот момент сзади и огрел дубиной… Если она не заметила его до момента удара, то уж по-всякому не заметила бы и после. Вот только непохоже это… на дубину. К тому же, сзади неё стояла Нирсела. Нирсела. Нирсела… Да Ривелсея ведь видела, как она упала, когда один из тех нагнулся за своим мешком! Никто, НИКТО не бил её! Ни дубиной. Ни молотом. Ни булавой. Ни булыжником. Ни поленом.
Но что тогда? Похоже… пфф, похоже вообще на какое-то колдовство. Вот только не верили ратлеры в колдовство. Да она и сама не верила. Всё это она всегда считала не более чем темой для разговоров у людей, которым просто не о чем больше поговорить. И нечем совершенно заняться. И вот теперь… Да ничего не «теперь», она не выжила ещё из ума! Главное, что надо запомнить – следует перерезать Посольство. До последнего человека. Даже знакомую ей Ирсу. В Ривелсее вновь вскипал гнев. Всех. Она, конечно, за это не возьмётся – хватит с неё и так, но она лично попросит об этом Повелителя. И он ей, разумеется, не откажет, ведь не её же это личная прихоть, а всё строго в интересах Ордена.
Тут пришла мысль о Нирселе. Она упала… а дальше-то что? И тут… тут – ещё отчаяннее. РИЛАН! С ним-то что? Он упал уж точно ни от какого не от колдовства, его поразило броском ножа. А куда? Ривелсея этого не могла вспомнить. Но по тому, как быстро он упал… Нет. Нет!! Пожалуйста. Нет!!!
Похоже, что всё. Но… Ривелсее не верилось. Быть может, он всё-таки жив? Быть может… Эти твари из Посольства, конечно, не стали бы его лечить, скорее бы добили. Но, возможно, появилась вдруг Стража – ведь должна же хвалёная анрельтская Стража хоть раз появиться вовремя?! Может, его всё-таки спасли? Если, конечно, его можно было ещё спасти, если у кого-то возникло желание вообще этим заниматься… И, может быть…
И тут её вдруг заледенило таким ужасом, что даже схватило дыхание. Что там колдовство или раны… Она вдруг задала себе простой вопрос: а на что она всё-таки наткнулась, когда делала первые свои шаги по этой подземной каморке? Это, похоже, было тело… Но ЧЬЁ тело? Она старалась даже не предполагать ничего, иначе становилось жутко. Встать и дотронуться до этого трупа ещё раз она не согласилась бы ни за что. Согласилась бы засветить какую-нибудь лучинку и посмотреть. При свете было бы не так страшно. Но где здесь взять свет? Что здесь вообще где взять? Да и что это такое – подвал, темница или… или…
А предполагалось ли кем-либо, что она отсюда выйдет? И главное: с какой целью её сюда вообще притащили?
Похоже… похоже, что её притащили сюда вместе с тем трупом. И скорее всего, потому, что приняли её тоже за труп. Вот и всё.
И делать ей было нечего. Выбраться самостоятельно она не могла никаким способом, а начать здесь кричать – это только сделать себе хуже. Периодически сверху доносились шумы, похоже, там был кто-то живой. План у Ривелсеи уже родился, коварный довольно план, хотя не очень-то он ей нравился, да и шансы были не очень-то большие, что он удастся. Но делать, опять же, было нечего, и она просто сидела и ждала в этой холодной темноте и холодном ужасе. Очень похоже на склеп. Очень-очень. Противно.