– Ты глупое и грязное порождение сатаны. Ты не просто недостойна ходить по земле, нет, своим дыханием ты отравляешь и воздух, и людей вокруг себя.
– Если мне не суждено ходить по земле, то это решит Он, а не ты, – слова давались ей с трудом, она держалась за горло и откашливалась.
– Господь уже принял решение.
– И рассказал о нём тебе? Лично? – насколько могла, девушка рассмеялась, – Единственное, что я точно знаю – когда это решение будет исполнено, мы будем смотреть друг на друга, – девушка встала с соломы и медленно подошла к инквизитору.
Судья был зол, разъярён, но не пошевелился. Ему было одновременно интересно и даже радостно, что девушка ведёт себя так дерзко. В его мыслях уже танцевали языки пламени, которые навсегда сотрут с её лица ухмылку и заставят просить о пощаде в объятиях смерти. В его представлениях Бог уже склонил чашу весов в сторону одного из кругов ада.
Он почувствовал её горячее дыхание и аромат лаванды. Затем, сам того не ожидая, протянул руки к её лицу и погладил его. Она ответила ему взаимностью, нежно взяв за руку.
– Фридерик, – произнесла она тихо и нежно.
– Откуда… – он даже не успел закончить вопрос, ошарашенный тем, что кто-то осмелился назвать его имя вслух. Даже стражи и епископы Шербейла не делали этого многие годы, боясь гнева или обиды.
– Разве это важно сейчас? Фридерик, разве это важно?
– Что тебе нужно? – он попытался пошевелиться, но не мог.
Ноги, руки, все его конечности перестали слушаться. Тело превратилось в нечто бесформенное и безвольное. Был только он, она, её аромат, её тепло.
– Фридерик, я хочу, чтобы ты сделал это со мной. Очисти меня от сатаны, наполни меня своей святостью, я хочу этого, я хочу принять Бога.
– Святотатство, я не пойду на поводу у дьявола.
Темнота наполнила всю комнату. Вязкая, тёплая, скользкая и пахнущая лавандой, он уже не мог сопротивляться ей. Инквизитор попытался вглядеться в тьму и увидел грешницу – голую, она лежала на соломе, раздвинув ноги и манила к себе рукой. Её взгляд бродил по его телу и он словно чувствовал, как она касается всех его частей, поглаживая по лицу, груди, животу, опускаясь всё ниже, нежно, медленно, не страшась ни Бога, ни кары, которая по представлению судьи обязательно должна настичь её. Когда девушка опустила взгляд ещё ниже, его прошибло потом, такое он чувствовал впервые.
– Нет! Убери, уйди! – инквизитор попытался перекреститься. Мысленно он сделал это, но неожиданно тьма вновь захлестнула его, а когда зрение вернулось, то обнаружил себя на соломе – обнажённого и незащищённого. Девушка стояла над ним, а затем медленно опустилась и села. Он задрожал, попытался высвободиться, но всё было тщетно, его вновь словно сковали невидимыми цепями, которые не давали пошевелить даже пальцем.
– Сейчас я сделаю это, – прошептала еретичка и опустила руку вниз.
Инквизитор изогнулся и если бы мог, то вскрикнул, но челюсти его, словно сшитые, не могли оторваться друг от друга. Не по своей воле он прикусил губу так сильно, что из неё засочилась кровь. Блаженство разливалось от паха по всему телу, наполняя каждую его клеточку теплом и невероятным ощущением, туманившем разум неискушённого святого мужа.
– Пожалуйста, прекрати, прошу, молю тебя, – сквозь зубы инквизитор пытался докричаться до своей пленницы, которая теперь владела им, как вещью, но выходило только несвязно бормотать.
– Не говори ничего, молчи, вкушай запретный плод, Фридерик.
Он уже и не мог говорить. Язык прилип к нёбу, всё его тело, его разум, весь он стал подконтролен красноволосой бестии, кричащей грязные слова и завладевшей его телом, до этого не знавшем плоти женщины.
Фридерик зажмурился, попытался поднять руки, оттолкнуть грязную еретичку. Ничего не получалось. Он не мог остановиться. Это чувство, эти ощущения, они утаскивали с собой, как зыбучий песок, не давая ему ни секунды для вздоха, для крика или возможности скинуть дьяволицу с себя. Судья сдавался под натиском тёмных сил, отдаваясь наслаждению.
Инквизитор резко напрягся, мысленно взвыл от сильнейшего позыва к…
Вновь темнота поглотила всё пространство вокруг. Он не видел своего тела, рук и ног, он мог только смотреть – и взгляд его постепенно различал лица. Знакомые, но так тщательно скрываемые его разумом до этого, теперь они с болью возникали в памяти, заполняя черноту пустоты, проявляясь всё чётче, превращаясь в толпу людей вокруг. Их тела были покрыты волдырями, куски изъеденного червями мяса свисали из прогнивших конечностей, он начал чувствовать запах – гарь, опалённые волосы, гниль, фекалии и моча, которыми они опорожнялись на ходу, всё это смешивалось в единую какофонию запахов, отравляя его разум и тело.