После переезда к деду я учился лучше всех в деревенской школе. Обожал биологию и русский язык. Одноклассники такие же, как Тонька не обращали на меня внимание, что бы я ни делал.
Когда поступил в мед в Москве, то жил в общаге — мать даже не предложила вернуться в их с дядей Мишей квартиру.
Однажды я не выдержал и пришёл посмотреть на них. Декабрь близился к концу — время исполнения желаний. Так чем плохо моё? Я только хотел глянуть одним глазком. Тонька возвращалась через детскую площадку. Я её сразу узнал. Хотя фонари светили тускло. С одетой в лисью шубу Тонькой шёл мальчик лет десяти в тёплом пальтишке и валенках. Его бледное личико, красивое и нежное, как у девочки, капризно кривилось, а мать снова говорила по телефону, одному из первых сотовых. На вид настоящий кирпич! По её красной улыбке понятно, что больше, чем ребёнком, она занята разговором и тем, смотрят ли прохожие на ее чудо техники. Пацан уличил момент и поскакал к ледяной горке, где возилась ребятня. Мать сделала несколько шагов и остановилась, разглаживая рыжий мех. Тогда мощный импульс толкнул меня к действию: я подскочил к брату и схватил его. Потом бросился в соседний двор. Не знаю зачем. Тонька с бессвязными криками побежала за нами. Я обернулся. Кажется, она даже телефон выронила в сугроб.
Я повернул за угол. Напугал старуху, крикнувшую мне вслед: «Наркоман!» Ноги заплетались в месиве на нечищенном тротуаре. Но я бежал, глотая студёный воздух. Мальчишка брыкался и ревел. Не понимал, что мешает своему спасению. Пот юркими струйками сбегал за шиворот. Когда Тонька нас нагнала и принялась охаживать меня сумочкой, то вспомнил, что года за четыре до этого в деревне, где мы жили с дедом, было нашествие бешеных лисиц. Одна проникла на наш участок, и дед протянул мне ружьё. Руки дрожали пока не прицелился. Ещё три следующих дня из-за отдачи болело плечо. Визг и окровавленный снег часто всплывали в памяти. Тонька тоже верещала. Я жалел, что ружьё осталось в деревне.
Брат оказался не таким легким, как мне думалось сначала. Я устал его тащить. Понял, что мой план провалился: мальчишку не спасти. Тогда я швырнул его в кричавшую Тоньку. Она тут же замолкла и поглядела прямо на меня.
— Юра, что происходит?
Неужели после стольких лет помнила моё имя? Я ничего не ответил и убежал в тёмный переулок.
Тогда на несколько лет я ушёл с головой в новое увлечение. Япония — прекрасное место. Там живут многохвостые лисы, а зимой во время метели бродит Юки-онна. Надо быть, как она, ни за что не упускать свою жертву.
Речь Нины лилась плавно и спокойно:
— Я вспомнила. Меня действительно убили.
Она даже усмехнулась собственному хладнокровию, с которым приняла этот факт. Кажется, это впечатлило даже Юки. Чёрные, будто нарисованные лёгкой рукой художника, брови приподнялись, а бледные губы приоткрылись. Кицунэ реагировала более энергично:
— Быстро же ты. Юки вспоминала уже и не скажу сколько. — Лисица взмахнула широким рукавом кимоно. — Значит, теперь ты можешь отправиться в мир живых.
— Зачем?
— Как зачем? Искать убийцу. А… ты же ничего не знаешь. — Кицунэ в задумчивости коснулась подбородка. — Юки у нас временами накрывает, поэтому она бродит среди людей и ищет его.
— Так наверное, он уже того, — Нина замялась, — умер.
— Разве этой отмороженной объяснишь? — Кицунэ пожала плечами.
— Я знаю, что не найду, — сказала тихо Нина.
— Позволь нам помочь тебе, — сказала Юки и схватила Нину за руку.
— А она дело говорит, — подхватила лиса.
— Я пока не знаю, чего хочу, — призналась Нина.
— Уничтожь его!
Бескровные губы Юки дрожали от напряжения, а миндалевидные глаза блестели.
— Сначала помогите мне вернуться в мой мир. А там посмотрим.
— Это — пожалуйста. Думай о том, куда надо попасть, — сказала Кицунэ.
И лисица завертелась на месте. Полы кимоно вздувались и взлетали всё выше. Вскоре шёлк с мягким шелестом окутал Нину. И свет померк.
Неделю я изучал её маршрут. Как раз оставалось время, чтобы подготовиться к новой акции. Ещё надо выбрать роддом. Поначалу я мучился из-за противоречия: там много женщин, но всё-таки влияние не будет столь губительным для мужской сути. Вскоре разберутся, что да как, и младенца отдадут отцу. Вот essentia моего служения! Мужики воспитывают сыновей, а не эти несовершенные особи. Увы, в газетах уделяли много внимания кровавым подробностям, от которых голова идёт кругом. Не люблю я этого… А вот о судьбе малыша не писали, но общество скоро поймёт и одобрит. Уж мне ли не знать? Я сам всякий раз обливался холодными потом при мысли об акциях, но осознание пришло.