Разбудил его Илья, и, судя по яркости света из окон, день перевалил уже на вторую половину.
— Дядь Федь, просыпайся! Слышь, дядь Федь! Степан Макарыч кличет тебя!
— Который час, Илюх? — натирая кулаками глаза, спросил парня Срамнов.
— Да уж четвёртый!
— Ваня где? Звиад проснулся? — собравшись, спросил Фёдор.
— Ваня баню топить уплёлся с Севкой, а дядя Звиад в огороде.
— Что он там делает? — удивился Срамнов. — Ну-ка, Илюх, воды набери мне поди. Не, постой. Скажи мне: убрался в доме кто?
И вправду, в доме ничто не напоминало уже о последствиях вчерашней ночи. Всё чистенько, аккуратненько и на своих местах. Окошко над диваном приоткрыто и ветерок покачивает занавеску. Дух попойки безвозвратно покинул дом Фёдора.
— Так дядя Звиад и убирался, а я помогал. Ваня, тот еле встал после вчерашнего.
— Ну вы молодцы тогда, чё. Воды дай, да иди старосте скажи, что явлюсь сейчас. Только соберусь вот…
Макар Степаныч явился с претензией, как и следовало ожидать, ещё с утра деревенские бабы прожужжали старосте все уши. А общественное устроение на деревне — как раз его обязанность, за нею следить он и поставлен. Следовательно, угнетать нарушителей деревенского спокойствия ему и идти, как бы хорошо к Срамнову он не относился. Вот и стоит от того туча тучей, дилемма у него: не хочется, а надо. Бабы — ещё те стервы, с живого не слезут.
— Здорово, Макар Степаныч! — протянул руку старосте Срамнов. — С чем пожаловал?
— А то сам не знаешь… Чего вчера ночью-то учудили, что спозаранку вся деревня стонет?
— Это кто стонет-то, Степаныч?! Чё-то вчера стонущих не встречал, все здоровы были. Правда, если с бодуна — то оно понятно… — попытался перевести тему в шутку Федя.
— А смешного я тут не вижу. — колко зыркнул старик. — Нечему радоваться. Бабы как с цепи сорвались, лютуют. Если не пресечёшь, говорят, к самому батюшке пойдём. Мол, мужики влёжку лежат…
— Это они отвыкли, деда Макар. Забыли напрочь прошлые времена, когда мужей своих трезвыми и не видели. Что, неправ я? К хорошему быстро привыкаешь, и кажется, что так всегда было и так будет.
— Мне-то не объясняй. — отмахнулся старик. — Мне-то чего? Мне ничего. Худо, конечно, что не позвали, а так-то я…
— Это ты меня прости, деда Макар. — хлопнул себя по ногам Фёдор. — Чё ж это я? Да и это… Спонтанно как-то всё получилось. Мы с Паратом говорили сидели, потом Баев явился, ну, сели за стол, потом ещё люди подошли. И, как-то само собой…
— Да ладно, Федь. Ну что ты оправдываешься? Я-то — ничего… Бабы всё…
— Да и хрен тогда с ними, скандальными. А, Макар Степаныч? — подмигнул старику Срамнов.
— Да и хрен с ними, Федя! — махнул старик. — Мне наказали тебя распечь и упредить, я распёк, упредил. Так ведь?
— Так.
— Тады, больше тебя не задерживаю. — протянул Срамнову руку старик. — А ещё вопрос: кто это у тебя в огороде бродит? С усами такой.
— А. Пошли, познакомлю тебя с капитаном Гамишвили…
— Вот оно чё! — округлил глаза Колычев. — И что: он тоже с вами? Вчера, это?
— Вот как раз Звиад не участвовал. Худо было ему, оттого и Баев явился, понимаешь? — объяснил Срамнов.
— Ты подумай! — продолжал удивляться старик. — И что же с ним такое?
— Устал. Да ты ступай, проходи. — подтолкнул старосту Федя.
Колычев протиснулся мимо державшего для него калитку Фёдора, и сняв свой картуз, замер как вкопанный.
— Чего встал-то, деда Макар? Иди в огород, а я вот пока дверь запру. — подтолкнул старика Федя.
— Давай уж сам веди, а то неловко как-то…
Но, заметив толкающихся у калитки Срамнова и старосту, капитан подошёл сам. Протерев руки тряпкой, протянул руку старику.
— Добрый день.
— Добрый. — поклонился капитану Колычев.
— Знакомься, Звиад — Макар Степаныч Колычев, велешинский староста наш. Администрация. — пояснил Гамишвили Федя.
— Очень приятно. — снова пожал руку старику Звиад. — Звиад Гамишвили. Чайку попьёте, только вскипел?
— Куда мне?! — замахал руками Колычев. — Я ж ведь на минутку зашёл только. А теперь пора, нужно на Совет собираться. Вам-то тоже туда, я путаю?
Капитан с вопросом посмотрел на Фёдора.
— Надо?
— Тебе точно надо. А меня не звал никто. Вот и иди с дедом Макаром. Как самочувствие, кстати?
— Лучше твоего, наик, если судить по тому, чем я с утра у тебя в доме и на огороде занимался. — поддел Фёдора капитан и захохотал.
Колычев переминался с ноги на ногу, силясь уйти, и Федя попросил старика:
— Ты тогда, деда Макар, как на село отправишься, Звиада с собой захвати, ладно?
— Ладно. — кивнул старик, надевая свой картуз. — Только ведь я пешком, транспорту-то старосте село не выделяет…