Но эта тактика желаемых результатов не принесла. Венгры хоть и не отвергли идею обмена населением и «этнической гомогенизации», сразу дали понять, что готовы приступить к «гомогенизации» населения лишь после того, как будут осуществлены территориальные уступки, и ни в коем случае не до того. Что касается «репатриации» секеев, то венгерское правительство ясно указало, «что оно ее не желает, да и не может заставить секеев эмигрировать от своих очагов, никогда и ни при каких условиях»[209].
Венгерский меморандум завел переговоры в тупик. Хотя конференция формально продолжалась, ни малейшего прогресса достигнуто не было.
Гитлер решил разрубить гордиев узел одним ударом и 26 августа пригласил румын и венгров на встречу в Вене, которая должна была состояться 29 августа. В Вене И. Риббентроп и Г. Чиано попросту продиктовали условия соглашения. Они начали с того, что обязали обе стороны принять германоитальянский арбитраж, не поставив их в известность относительно того, каким же будет окончательное решение территориального спора, пригрозив Румынии, что в случае отказа она подвергнется нападению. Риббентроп добавил, что решение по Трансильвании будет основываться не на одном только этническом принципе, а на синтезе территориального и этнического принципов, обмен же населением будет не обязательным, а добровольным[210].
В ночь с 29 на 30 августа Коронный совет 21 голосом «за» и 10 «против» принял решение признать арбитраж[211]. Во второй половине того же дня Риббентроп и Чиано объявили о своем решении подавленным румынам и изумленным венграм: Румыния должна была уступить Венгрии 42 243 кв. км с населением в 2,6 млн человек, среди которых насчитывалось, по румынским данным, 1,3 млн румын (почти 50 % от общего количества) и 975 тыс. мадьяр (37,1 %)[212]. Венский диктат, как его назвали румыны, никого не удовлетворил, но румыны восприняли его как национальную катастрофу.
Историки высказывали различные мнения относительно того, обманывал ли Гитлер румын с самого начала, или же, как считали М. Манойлеску и В. Поп, внезапно пересмотрел свою политику в отношении вопроса о Трансильвании в пользу венгров в августе 1940 г.[213] Хотя этот вопрос имеет первостепенное значение для понимания германской политики на Балканах, он гораздо менее значим для целей данного исследования. Более важен тот факт, что идея массивного обмена населением, изначально задуманная как средство решения частной проблемы – территориального спора с Венгрией, – была немедленно объявлена новым принципом государственного строительства в Румынии. Так, М. Манойлеску, вернувшись 27 июля из Зальцбурга и Рима в Бухарест, в своем радиообращении к нации заявил, что обмен населением с Венгрией и Болгарией, который правительство в то время подготавливало, был лишь частью более широкой концепции этнического очищения. После двадцати лет чрезмерно великодушной политики в отношении меньшинств, продолжал М. Манойлеску, новое правительство решило «приступить более радикальными средствами к окончательному решению проблемы меньшинств, единокровных с нашими соседними народами, посредством мер, соответствующих духу нашего времени».
Среди таких мер обмен населением привел к очень хорошим результатам во всех странах <…>.
Таким путем сохраняется и укрепляется то, что является самым ценным для народа, а именно его этническая субстанция <…>.
Собрать внутри румынского государства всех румын из-за его пределов <…>, не оставляя ни одного румына за рубежом, и сократить, в максимально возможной мере, численность меньшинств в Румынии, – вот те два идеала, для достижения которых любое усилие желательно и любое средство пригодно.
209
Венгерский меморандум от 24 августа 1940 г. цит. по: Pop,
211
Среди тех, кто выступил и проголосовал «против», числились Дину Брэтиану, два лидера НЦП – Михай Попович и Ион Михалаке (Маниу отсутствовал, поскольку ему не удалось вовремя вернуться из Трансильвании) и Хория Сима. Н. Йорга, К. Арджетояну, все члены правительства и даже два легионера высказались «за». См.:
212
Pop,