— Посмотрим это, — сказал Берни, открывая папку. — Кстати, как там Ким? — добавил он, тем самым показывая, что ему не чуждо сострадание.
Пробегая глазами статью об оргиях старой солистки мюзик-холла и время от времени бросая отрывистые реплики, я чувствовал, как вокруг моей головы вырастает некий нимб. Интересный материал, его следовало только немного отшлифовать.
— Тебе будут платить обычную ставку, — сказал Берни. Я сунул статью в карман и встал.
— Завтра принесу. Можно получить аванс?
— Завтра, — сказал он.
— Я это и имел в виду.
К двум часам ночи, переписав восемь страниц, я услышал необычный звук. Что-то упало с ночного столика и разбилось.
Я бросился к кровати и увидел, что Ким мечется в лихорадке. Ее левая рука была напряженно вытянута в сторону, правая сжимала горло. Ким задыхалась. Воздух проникал в ее легкие с долгим свистом, и каждый вздох казался последним. Ее безумные глаза смотрели сквозь меня. Внезапно под действием спазма ее тело выгнулось и упало на простыню. После этого дыхание стало легче, лоб покрылся испариной.
Когда мы прибыли в больницу на «Скорой помощи», Декамп был уже там. Меня попросили подождать в маленькой комнатке на первом этаже, и он вышел ко мне примерно через час.
— Я устроил ее в отдельной палате, — сказал он. — Ей дали кислород, и теперь все в порядке. Она уснула.
— Что с ней, Роже?
— Не знаю. Но мы обязательно выясним. Завтра привезу к ней Пруста. Давай-ка выпьем по чашечке кофе.
Мы прошли по рю де Севр, но там не оказалось ни одного открытого кафе. Говорил один Декамп.
— Видит Бог, мы проверили все. Может быть что-то со спинным мозгом.
— Что это значит? Он пожал плечами.
— Давай, я провожу тебя до дома.
На следующий день в 11 я принес статью. Берни прочел, и ему понравилось. Он позвонил в расчетный отдел и попросил, чтобы мне дали небольшой аванс, потом открыл другую папку — «Андропауза у пожилых мужчин». Это большая тема, которую мы разделим на три выпуска. Сейчас мне нужно немного исторических документов. До какого точно возраста спал с женщинами, к примеру, Луи XIV и тому подобное. Ты понял, что мне нужно? Я знаю, такая работа гораздо ниже твоих способностей, и у меня есть много людей, которые могли бы ее сделать, но если это как-то поможет… Тебе, вероятно, придется посидеть пару вечеров в Национальной библиотеке.
— Спасибо, — сказал я. — Очень тронут.
— Чем могу…
Из редакции я поехал прямо в больницу. Ким только что сделали люмбарную пункцию, и она очень ослабла. В вену левой руки у нее была воткнута игла, соединенная с капельницей, а правую она протягивала мне, пытаясь улыбнуться.
— Зажги свет, — попросила Ким. — Но… сейчас день.
— Ах да, конечно… — Она взглянула в окно. — Что сказали доктора?
— Они сказали, что самый очаровательный пациент в больнице.
— Нет, серьезно, Серж, я не могу оставаться здесь.
— Тебе нужно здесь остаться только для того, чтобы сделать все эти анализы. А потом я сразу заберу тебя домой.
— Я хочу быть с тобой.
— Вот, принес тебе ночную рубашку и туалетные принадлежности.
— Я хочу умереть возле тебя.
— Не говори глупостей, дорогая. Все пройдет через несколько дней. Голова еще болит?
— Нет, теперь лучше.
— Вот видишь.
— Вчера ночью я подумала, что это конец.
— Прекрати об этом, слышишь.
Роясь в своей сумке, она как будто начала оживать.
— Ты просто умница. Позаботился обо всем. — Она выбрала тюбик крема и намазала им лицо. — У меня, наверное, ужасный вид?
Вошла сестра и подразнила Ким:
— Прихорашиваетесь для мужа? Потом она сделала вид, будто поправляет постель, ищу немного постояла просто так и наконец объявила:
— Вам пора уходить. Ей нужен покой.
Выйдя из палаты, я захотел встретиться с главным врачом больницы, но он был очень занят, и меня просили подождать. Я ждал в коридоре больше двух часов, пока он не освободился. Это был коренастый пожилой человек с впалыми щеками, редкими седыми волосами и наивным детским взглядом.
— Вы принесли историю болезни? Очень хорошо. Он раскрыл карточку. Там были результаты исследований за последние три месяца, даже рентгеновский снимок лобных пазух, на котором настоял какой-то идиот. Всевозможные анализы, электрокардиограммы, рентген почек, анализы мочи, крови, лимфы, эндокринных желез и т. д.
Он пролистал все это с быстротой профессионального шулера, который выискивает в колоде джокеры. Некоторые карты ему явно не понравились.
— Я бы не стал продолжать в этом направлении, — он имел в виду тест на надпочечники. По-видимому, в карточке не оказалось ключа к дальнейшим исследованиям. Главный врач пожал плечами и вернул ее мне. — Но у меня есть одна идея.
Он оживился, очевидно, радуясь своей идее:
— Довольно редкое заболевание, но мы не можем делать никаких выводов, пока не получим результатов последних анализов.
Я хотел знать, что это за болезнь. Насколько она серьезна. Доктор скривил губы.
Мы достаточно вооружены, чтобы справиться с ней, — он взглянул на мне прямо в глаза. — Видите ли, я могу и ошибиться. Зайдите через четыре дня, тогда все проясниться.
Выходя из больницы, я сказал себе, что должен как можно скорее окунуться в работу, если не хочу сойти с ума. Андропауза королей Франции вполне подойдет. Я отправился прямо в Национальную библиотеку и провел весь вечер, делая заметки. Было темно, когда я покинул библиотеку и зашел перекусить в кафе на углу рю де Валуа. И тут в моем мозгу совершенно отчетливо обозначился один вопрос (он прошел долгий путь из глубин подсознания, преодолел все барьеры и выбрался наружу). Теперь он зазвучал с неумолимой логикой факта: Почему ты не хочешь признать истину?
Не доев сэндвич, я выбежал из кафе и взял такси, потому что был неспособен вести машину. Когда я добрался до больницы, было около семи часов.
Пришлось ждать еще четверть часа, прежде чем меня пропустили. Неприемные часы, — сказали мне. Но я настаивал. Девушка на коммутаторе встала и пошла поговорить со старшей сестрой. Другие посетители разговаривали приглушенными голосами, кто-то читал карточку. Наконец мне позволили пройти. Осторожно открыв дверь палаты N 12, я словно оказался в склепе. Сердце начало бешено колотиться. Ким лежала в полутьме ночника, и взгляд ее больших влажных глаз был устремлен в потолок. Увидев меня, она попыталась улыбнуться.
— О, ты здесь, — сказала она, словно это была величайшая радость в ее жизни.
Осторожно, словно самый хрупкий и драгоценный предмет в мире, я слегка приподнял ее и прижал к себе. Когда я попытался отпустить ее, она вдруг шепнула мне на ухо:
— Знаешь, я скоро умру.
— Не говори глупостей.
— Нет, я знаю, с тех пор я точно знаю.
— С каких пор?
— С тех пор, как появился этот трамвай?
— Расскажи мне, что за трамвай?
— Я не могу больше бороться. У меня нет сил. Я так хотела… — она откинулась на подушку и сделала три глубоких вздоха. — Я так хотела быть тебе хорошей женой, как другие жены. Она взглянула на меня в упор.
— Трамвай у меня в правой ноге. И его воля сильнее людей.
Ночная сестра вошла так тихо, что я не заметил.
— Вам лучше уйти, — мягко сказала она. — У нее очень высокая температура, она бредит.
— Когда он поворачивает, троллейбусы подпрыгивают… — продолжала Ким. — Там так вспыхнуло… а теперь., о…
Она схватилась за живот.
— Все рельсы погнулись.
— Уходите, будьте благоразумны., Сестра вытерла Ким лоб. Я покинул палату. Пройдя по рю де Севр и еще каким-то улицам, я неожиданно очутился на вокзале Аустерлиц. Часы показывали 10.00, и поезд отправлялся в 10.10. Я открыл бумажник. Да, слава Богу, там были 400 франков, которые раздобыл для меня Берни. Я подошел к кассе и взял билет.
Глава 15
Одна дверь, потом другая. И, еще одна. Последняя двойная, обитая войлоком дверь следователя. Целый месяц я рассказывал свою историю следователю Жилоту (он скорее напоминал доктора, чем юриста) и не мог понять, зачем он вновь и вновь вызывает меня.