ГЛАВА 36
Эрик Джимбел, все еще в смокинге, примчался в полицейский участок прямо с вечеринки в Беверли-Хиллз, чтобы освободить Кей.
Окружной прокурор Стенли Уэбб, мужчина средних лет с ястребиным лицом, тоже приехал в участок, чтобы объяснить Кей, какая участь ее ждет.
Кей собирались предъявить обвинение в сводничестве, а также в пренебрежении профессиональными обязанностями, заключавшимися в преступном риске человеческой жизнью. Уэбб заявил, что по ее вине другой человек подвергался смертельной опасности, а это означало, что Кей могли судить за соучастие в убийстве Энни Рейнс.
Тем не менее окружной прокурор согласился освободить Кей, предупредив, однако, что ее могут арестовать в любое время.
– Но все может быть по-другому, – добавил он, – если вы согласитесь сотрудничать с обвинителем.
– Какого рода сотрудничество вы имеете в виду? – осведомилась Кей.
– Митча Кэрела поймают и будут судить, мисс Уайлер, это я обещаю. И поскольку вы знали его довольно давно, показания, которые можете дать, будут иметь решающее значение. Если сумеете рассказать больше о его извращениях, поможете нарисовать присяжным картину развращенного, низменного…
– Все, что я знаю о пациентах, не подлежит оглашению, – перебила Кей.
– Ваш пациент – убийца, мисс Уайлер. Он убил молодую женщину, регулярно имевшую с ним половые сношения, причем по вашей рекомендации. Будь вы доктором, адвокатом или даже газетным репортером, – такое заявление могло сойти вам с рук. Но вы ни то, ни другое, ни третье, просто беседуете с людьми о сексе, пытаетесь помочь им получать немного больше наслаждений, не так ли? Если попытаетесь скрыть информацию, на том основании, что она будто бы не подлежит оглашению, к остальным пунктам обвинения будет добавлено оскорбление суда. Поэтому поезжайте домой и подумайте, что собираетесь делать.
Огромная толпа репортеров и телеоператоров окружила Кей и Джимбела на выходе из участка. Один из десяти самых богатых людей страны скрылся, опасаясь наказания за убийство «секс-заместительницы», рекомендованной известным сексопатологом. Давно уже Голливуд не переживал такого оглушительного скандала, с тех пор как девочка-подросток, дочь Ланы Тернер, зарезала любовника матери – известного гангстера. Неплохая пожива газетчикам!
Джимбел посоветовал Кей поговорить с представителями прессы спокойно, ничего не скрывая, объяснить, как потрясена, хотя ни в коем случае не признавать своей вины. Но репортеры не желали удовлетворяться разумными ответами. Они окружили Кей, орали, швыряли ей в лицо один непристойный вопрос за другим. Правда ли, что под видом практики она возглавляла целую клику «девушек по вызову»? Была ли она в номере во время убийства, участвовала ли в оргии втроем, приведшей к смертельному исходу?
В конце концов Кей пришлось силой вырываться из толпы, не отвечая на самые абсурдные вопросы. Без сомнения, завтра все газеты опубликуют ее снимки, не те, на которых она выглядела спокойной и дружелюбной, а такие, где она казалась мрачной и озлобленной.
– Это моя вина, – каялся Джимбел, когда отвозил Кей домой в лимузине. – Нужно было держать вас подальше от этих шакалов. Вся беда в том, что я дока во всякого рода контрактах и сделках, да еще не привык давать пресс-конференции на кинофестивале в Каннах, но уголовные дела… это история совсем другого рода. Здесь мне не потянуть. Вам нужен специалист, Кей. От окружного прокурора ничего хорошего ждать не приходится, а вы, к несчастью, представляете слишком заметную мишень. Думаю, утром мне следует позвонить Ф. Ли Бейли или…
– У меня уже есть защитник, – перебила Кей. – Завтра он будет здесь.
– Ну что ж, надеюсь, он хороший адвокат. Вам нужно выйти из этой грязи совершенно чистой.
– Чертовски хороший, – подтвердила Кей. – Возможно, самый лучший.
– Кто он?
– Мой отец, – тихо призналась она.
Она так и не забыла тот день, когда увидела его впервые в зале суда, властного, красноречивого, заворожившего присяжных своей речью, заставившего их вынести тот приговор, которого он добивался. Кей искренно верила, что никто другой не сможет лучше защитить ее. Но она позвала Рэнделла Уайлера не только потому, что нуждалась в его знаниях и таланте, – просто настала пора, когда помощь отца была необходима. Одна, охваченная страхом перед тем, что могут сделать с ней из-за зверского преступления Митча Кэрела, она, как всякий напуганный ребенок, потянулась к самому надежному источнику силы – своему отцу. Она больше не страшилась его, хотя часто думала о последней встрече в Балтиморе и когда вспоминала о просьбах и слезных мольбах помочь вернуть Ванессу, все больше сомневалась в собственной правоте – ведь отец лечился у психоаналитика, чтобы стать другим человеком. Как могла она, убежденная в значимости собственной работы, не верить, что он заслуживает еще одного шанса?
Кей почти не спала в эту ночь, из тяжелой дремоты ее вывел дверной звонок. Наверное, отец все-таки успел на ночной рейс.
Поспешно накинув халат, Кей была уже почти у двери и внезапно пожалела, что не задержалась и не привела себя в порядок – по-прежнему, как ребенок, желающий выглядеть перед отцом как можно лучше.
Открыв дверь, она задохнулась от неожиданности и смущения, не сводя глаз со знакомой высокой фигуры.
– На этот раз я не рискнул позвонить, – сказал Джим Болтон. – Было бы ужасно больно, если бы ты велела не приезжать.
И в следующее мгновение она бросилась в его объятия. У отца она получит защиту и покровительство. Но этот человек даст то, в чем Кей нуждалась не меньше, – бальзам для сердца, который поможет вынести любое испытание.
– Милый, родной Джим, – вздохнула она, прижимаясь к нему после долгого поцелуя, – какой я была упрямой дурой, когда гнала тебя.
Теперь Кей с потрясающей ясностью поняла: он явился сюда не ради минутной прихоти или в поисках наслаждения – Джима привела к ней готовность разделить боль, отдать ей свою силу и поддержку.
Кей никогда не видела, чтобы богатый человек сделал такое для любовницы, тем более содержанки.
В кухне, пока она варила кофе, Джим рассказал, что прилетел из Нью-Йорка, где обсуждал финансирование нового предприятия. Из-за трехчасовой разницы во времени, сообщение об убийстве появилось только в одиннадцатичасовых новостях. Через час Джим уже был в самолете.