– Собираетесь судить мою дочь? – с вызовом объявил он. – Буду прямо-таки счастлив, если попытаетесь, мистер Уэбб, поскольку мне не терпится уничтожить вас в суде.
Сверкая глазами, он поднялся с кресла и подошел к столу прокурора.
– Желаете оспаривать законность того, что делает моя дочь?! Я представлю тысячу экспертов в этой области и письменные свидетельства людей, чьи судьбы она сумела изменить к лучшему; она хотела помочь Митчу Кэрелу точно так же, как помогла им. Это ей не удалось, и за это, как вы считаете, она должна быть наказана. Но Кей Уайлер не смогла понять, что происходит в мозгу Кэрела, – он действовал под влиянием болезни, временного умопомешательства, отнюдь не по наущению сексопатолога. Если бы призрак несчастной жертвы мог появиться здесь и заговорить, уверен, что последним человеком, которого она смогла бы обвинить в том, что с ней произошло, будет Кей Уайлер.
Уэбб криво усмехнулся:
– Прекрасная речь, мистер Уайлер. Генеральная репетиция перед судебным заседанием?
– Можешь быть уверен, сынок, можешь быть уверен! Окружной прокурор взял со стола скоросшиватель, открыл и, прочтя верхнюю страницу, поднял глаза на Уайлера.
– Интересно, что скажут присяжные, сэр, когда на суде обнаружится, что ваша бывшая жена когда-то подавала жалобу с обвинением вас в инцесте с той самой дочерью, чью блестящую деятельность в области сексопатологии вы так стремитесь защитить.
Кей и Рэнделл лишились дара речи, ошеломленные неприкрытой мстительностью тактики обвинителя. Кей вскочила и с тревогой взглянула на отца, заметив, как тот мгновенно побелел. Его пальцы начали подергиваться, словно Уайлеру не терпелось наброситься на мучителя и удушить его собственными руками. Если отец потеряет самообладание – а именно этого и добивался окружной прокурор, взрыв лишь усилит подозрения относительно Кей и ее работы и к тому же скомпрометирует Уайлера как адвоката. Кей уже хотела броситься к нему, оттащить от стола, когда Уайлер начал говорить дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом.
– В моей жизни был ужасный период, советник, но получилось так, что обвинение было ложным, хотя готов признать здесь и везде: несчастье едва не произошло, и мне смертельно стыдно за свой поступок. Но все же, если вы настолько подонок, чтобы использовать это против меня, я не собираюсь мешать, поскольку уже не тот человек, каким был тогда… и уверен, моя дочь окончательно меня простила.
Уайлер, на секунду остановившись, взглянул на Кей, словно ища подтверждения, и только когда та кивнула, вновь обратился к прокурору:
– Все это лишь свидетельствует о том, что темные силы, существующие в душе каждого из нас, могут толкнуть любого на дурные поступки, и, следовательно, настоятельно требует осторожных доброжелательных методов лечения – именно таких, какие применяет моя дочь.
Отвернувшись от стола, он протянул руку Кей.
– Пойдем, родная, не стоит оставаться в этой клоаке. Как прекрасно знать, что отец борется за нее! Кей все же волновалась, боясь, что он слишком перегнул палку, но укрощенный прокурор позволил им уйти, только громко предупредив напоследок Кей, что он может снова вызвать ее в любое время или выдать ордер на арест.
– Черта с два! – пробормотал Уайлер, весело усмехнувшись, когда отец с дочерью покидали полицейский участок, и Кей поняла, что он совершенно намеренно распалял себя, чтобы произвести должное впечатление на прокурора.
– Мистер Уэбб знает не хуже меня, как нелегко будет доказать хотя бы один из пунктов обвинения.
– Я все-таки не так твердо уверена, как ты, – запротестовала Кей, – потому что чувствую частичную вину за случившееся.
Уайлер обнял дочь за плечи.
– Может, я и преувеличил несколько, Кей, но не все, что сказал там, у прокурора, было сплошным блефом. Людям нужно то, что ты делаешь.
Он остановился, перед тем как выйти на яркое калифорнийское солнышко, и обернулся к ней.
– Я пропустил церемонию выпуска, но думаю, любой другой день подойдет для того, чтобы сказать, как я горжусь тобой.
– Любой день, – согласилась она, смахивая слезы с ресниц.
Кей так и не было предъявлено никаких обвинений, и когда стало ясно, что прокурор прекратил преследование, Уайлер уехал из Лос-Анджелеса, но не возвратился сразу в Чикаго – Кей дала ему адрес Ванессы, и он отправился во Флориду, твердо намереваясь вернуть и вторую дочь. Через неделю после отъезда Уайлер позвонил и рассказал, что Ванесса возвратилась с ним и Нормой в Чикаго. Она и в самом деле пыталась избавиться от пристрастия к наркотикам, и опыт Нормы в общении с наркоманами, возможно, поможет решить проблему, во всяком случае, отец был настроен весьма оптимистично.
Пять месяцев спустя, когда начался процесс над Митчем Кэрелом, Кей, вызванная давать показания, по-прежнему отказывалась сообщать сведения личного характера, настаивая, что они не подлежат оглашению, но сказала, что было бы неправильно избавить Митча от наказания, только на основании его заявления о временном помрачении рассудка. По ее мнению, обвиняемый был человеком, вполне сознающим, что делает, хотя потерял представление об истинных моральных принципах и считал, что деньги позволяет ему жить по собственным законам.
Митча признали виновным в намеренном нанесении телесных повреждений, повлекших за собой смерть жертвы, осудили за умышленное убийство и приговорили к двадцати годам тюремного заключения.
Пока Митч отбывал наказание, дела его шли хуже и хуже. Банки, у которых он брал кредит на расширение границ своей империи, требовали продажи компаний, и как-то раз Джима вызвали на совещание с несколькими финансистами, предложившими ему добавить к своим владениям «Олстейт Комьюникейшнз».
Вечером, когда он заехал за Кей в офис и рассказал о новостях, та очень обрадовалась.
– Я не возражала бы вновь обзавестись снисходительным руководством! – весело заметила она. В отсутствие Митча контракт не был возобновлен, и судьба передачи оставалась неопределенной.
– Тогда, я надеюсь, ты не расстроишься, узнав, что я им ответил, – объявил Джим выжидающе глядевшей на него Кей.