— Спасибо, — сказал я. — Очень тронут.
— Чем могу…
Из редакции я поехал прямо в больницу. Ким только что сделали люмбарную пункцию, и она очень ослабла. В вену левой руки у нее была воткнута игла, соединенная с капельницей, а правую она протягивала мне, пытаясь улыбнуться.
— Зажги свет, — попросила Ким. — Но… сейчас день.
— Ах да, конечно… — Она взглянула в окно. — Что сказали доктора?
— Они сказали, что самый очаровательный пациент в больнице.
— Нет, серьезно, Серж, я не могу оставаться здесь.
— Тебе нужно здесь остаться только для того, чтобы сделать все эти анализы. А потом я сразу заберу тебя домой.
— Я хочу быть с тобой.
— Вот, принес тебе ночную рубашку и туалетные принадлежности.
— Я хочу умереть возле тебя.
— Не говори глупостей, дорогая. Все пройдет через несколько дней. Голова еще болит?
— Нет, теперь лучше.
— Вот видишь.
— Вчера ночью я подумала, что это конец.
— Прекрати об этом, слышишь.
Роясь в своей сумке, она как будто начала оживать.
— Ты просто умница. Позаботился обо всем. — Она выбрала тюбик крема и намазала им лицо. — У меня, наверное, ужасный вид?
Вошла сестра и подразнила Ким:
— Прихорашиваетесь для мужа? Потом она сделала вид, будто поправляет постель, ищу немного постояла просто так и наконец объявила:
— Вам пора уходить. Ей нужен покой.
Выйдя из палаты, я захотел встретиться с главным врачом больницы, но он был очень занят, и меня просили подождать. Я ждал в коридоре больше двух часов, пока он не освободился. Это был коренастый пожилой человек с впалыми щеками, редкими седыми волосами и наивным детским взглядом.
— Вы принесли историю болезни? Очень хорошо. Он раскрыл карточку. Там были результаты исследований за последние три месяца, даже рентгеновский снимок лобных пазух, на котором настоял какой-то идиот. Всевозможные анализы, электрокардиограммы, рентген почек, анализы мочи, крови, лимфы, эндокринных желез и т. д.
Он пролистал все это с быстротой профессионального шулера, который выискивает в колоде джокеры. Некоторые карты ему явно не понравились.
— Я бы не стал продолжать в этом направлении, — он имел в виду тест на надпочечники. По-видимому, в карточке не оказалось ключа к дальнейшим исследованиям. Главный врач пожал плечами и вернул ее мне. — Но у меня есть одна идея.
Он оживился, очевидно, радуясь своей идее:
— Довольно редкое заболевание, но мы не можем делать никаких выводов, пока не получим результатов последних анализов.
Я хотел знать, что это за болезнь. Насколько она серьезна. Доктор скривил губы.
Мы достаточно вооружены, чтобы справиться с ней, — он взглянул на мне прямо в глаза. — Видите ли, я могу и ошибиться. Зайдите через четыре дня, тогда все проясниться.
Выходя из больницы, я сказал себе, что должен как можно скорее окунуться в работу, если не хочу сойти с ума. Андропауза королей Франции вполне подойдет. Я отправился прямо в Национальную библиотеку и провел весь вечер, делая заметки. Было темно, когда я покинул библиотеку и зашел перекусить в кафе на углу рю де Валуа. И тут в моем мозгу совершенно отчетливо обозначился один вопрос (он прошел долгий путь из глубин подсознания, преодолел все барьеры и выбрался наружу). Теперь он зазвучал с неумолимой логикой факта: Почему ты не хочешь признать истину?
Не доев сэндвич, я выбежал из кафе и взял такси, потому что был неспособен вести машину. Когда я добрался до больницы, было около семи часов.
Пришлось ждать еще четверть часа, прежде чем меня пропустили. Неприемные часы, — сказали мне. Но я настаивал. Девушка на коммутаторе встала и пошла поговорить со старшей сестрой. Другие посетители разговаривали приглушенными голосами, кто-то читал карточку. Наконец мне позволили пройти. Осторожно открыв дверь палаты N 12, я словно оказался в склепе. Сердце начало бешено колотиться. Ким лежала в полутьме ночника, и взгляд ее больших влажных глаз был устремлен в потолок. Увидев меня, она попыталась улыбнуться.
— О, ты здесь, — сказала она, словно это была величайшая радость в ее жизни.
Осторожно, словно самый хрупкий и драгоценный предмет в мире, я слегка приподнял ее и прижал к себе. Когда я попытался отпустить ее, она вдруг шепнула мне на ухо:
— Знаешь, я скоро умру.
— Не говори глупостей.
— Нет, я знаю, с тех пор я точно знаю.
— С каких пор?
— С тех пор, как появился этот трамвай?
— Расскажи мне, что за трамвай?
— Я не могу больше бороться. У меня нет сил. Я так хотела… — она откинулась на подушку и сделала три глубоких вздоха. — Я так хотела быть тебе хорошей женой, как другие жены. Она взглянула на меня в упор.
— Трамвай у меня в правой ноге. И его воля сильнее людей.
Ночная сестра вошла так тихо, что я не заметил.
— Вам лучше уйти, — мягко сказала она. — У нее очень высокая температура, она бредит.
— Когда он поворачивает, троллейбусы подпрыгивают… — продолжала Ким. — Там так вспыхнуло… а теперь., о…
Она схватилась за живот.
— Все рельсы погнулись.
— Уходите, будьте благоразумны., Сестра вытерла Ким лоб. Я покинул палату. Пройдя по рю де Севр и еще каким-то улицам, я неожиданно очутился на вокзале Аустерлиц. Часы показывали 10.00, и поезд отправлялся в 10.10. Я открыл бумажник. Да, слава Богу, там были 400 франков, которые раздобыл для меня Берни. Я подошел к кассе и взял билет.
Глава 15
Одна дверь, потом другая. И, еще одна. Последняя двойная, обитая войлоком дверь следователя. Целый месяц я рассказывал свою историю следователю Жилоту (он скорее напоминал доктора, чем юриста) и не мог понять, зачем он вновь и вновь вызывает меня.
Преднамеренность. Вот в чем был главный вопрос. И каждый раз я повторял все ту же историю. Как я сошел с поезда в Мулене. Почему в Мулене? Потому, что поезд шел слишком медленно. Я торопился, разве это не ясно? (Тут он не соглашался). Поезд был очень старый и простаивал часами у каждого светофора. Пробивая мой билет, контролер сказал, что я буду в Тузуне не раньше девяти утра после двух пересадок. А я спешил, все могла решить одна минута. Да, я знаю, что уже говорил это. Выйдя на большой станции до полуночи, я имел шанс найти машину. У меня с собой была чековая книжка, а с чеками, даже при превышенном кредите, можно взять машину напрокат. В Мулене мне сначала не повезло с двумя владельцами гаражей, потом, наконец, я получил Рено-16 и помчался по дороге на Клермон-Ферран. Я прибыл в Тузун в шесть утра.
Теперь канистра с бензином. Жилот придавал особое значение этой канистре. Он даже не поленился и специально выяснил, дают ли обычно в таких случаях лишний бензин. Нет, не обязательно, только если просит клиент. Но просил ли я? Служащий гаража в Мулене сказал, что просил. По вполне естественной причине я стремился попасть в Тузун кратчайшим путем и не знал, найду ли среди ночи заправочную станцию. Я согласен, что канистра с бензином у меня была и что фактически она не понадобилась, поскольку в Тулузе я нашел открытую заправочную станцию и наполнил бак.
Когда я прибыл в Тузун, было еще темно. В двух окнах на первом этаже горел свет. Чтобы узнать это, я должен был обойти дом, поскольку окна кухни выходили на задний двор. Но даже прежде чем обойти дом, я знал, что эти люди не спят. Или чувствовал, если хотите.
Я тихо подошел к окну и увидел их всех троих. Фу и Бонафу сидели за столом и ели, а Тереза подавала. Казалось, у них было прекрасное настроение, но это, я согласен, чисто субъективное впечатление. Во всяком случае, они набивали брюхо холодным мясом и сыром, а на столе стояла бутылка вина. Я очень ясно помню, что Тереза подала омлет, превосходный толстый омлет. Потом она села и сама стала есть.