Повествуя о кошмаре, происходившем в городе, пастор не забывал упомянуть и о странном поведении врача присланного из столицы. С утра до ночи тот пропадал не пойми где со своими гвардейцами. Только к ужину, и то не всегда, возвращались они грязные, измотанные и обозленные. В скупых комментариях врач говорил, что они готовят затопление сливов. Нанимают в городе людей и контролируют работы по заваливанию стоков. Но слухи от стражи доходили и иные. То в каменоломни врач спускается, то на яхту барона поднимается и о чем-то ведет долгие беседы с капитаном.
Сам отец Марк даже во славу Господа не стал бы спускаться в темные лабиринты каменоломни. Не столь это было опасно, сколько брезгливость не позволила бы ему. Давно обжитые нищетой и бродягами каменоломни были отвратительны и для взгляда и для носа пастора. Пахло там значительно хуже, чем в нужнике у церкви, когда золотари месяцами не выгребают…
А еще что очень не нравилось пастору, стали находить умерших зараженных… в том смысле что умерли они не от Черной смерти, а словно от удушья какого. Посиневшие лица их и вываленные языки еще долго не выветривались из памяти отца Марка. И в этом он подозревал, и почти не скрывал подозрений, врача. Не даром тот говорил о яде, привезенном с собой. Такой мог бы и травить. А какая сложность? Набрал хлеба или чего другого, ядом приправил и ходи раздавай нищим да убогим, встречающимся, и на ком следы Зла видишь. Может он и в каменоломни ходит, чтобы людей изводить? Кто знает эту бестию, думал отец Марк, но в отчет свои страхи не вписал.
Закончив письмо, он задумался снова над тем, отчего мальчишка, у которого в городе семья, мать и отец, побежал за бароном, которому служил. Питер, маленький негодник Питер, бросил здесь родителей надеясь спастись у барона? Слабо верится.
Вызвав посыльного, Отец Марк потребовал, чтобы нашли жилище этого Питера. Поварята, с которыми общался мальчик, должны были знать, где тот жил.
Когда спустя час отцу Марку доложили, что в том доме найдена мертвая женщина, пастор только покивал и велел отправить ее в ямы у стены. Дрова на сожжение берегли для благородных, кои не хотели покоиться в общей могиле.
Похоронщики даже в это чудовищное время неплохо наживались, продавая свои услуги. Ночами они втайне от отца Марка хоронили богатых в отдельных могилах на кладбище, и оставляли доску, кто и от чего умер. А куда было деваться пастору? Он отпевал их, уже не веля выкапывать и переносить тела в ямы или сжигать. Все были, разумеется, довольны. И родственники, что ушедшего не сжигают и не валят в общие могилы. И похоронщики, которые давно уже брали не медью, но серебром за работу. И даже стража была довольна, что ей не приходилось руки марать, перетаскивая баграми и на телегах тела. Один пастор смиренно исполнял службу по усопшим и про себя обещал строго наказать похоронные команды.
Попыток вырваться из города больше почти не было. Или стража о них умалчивала, как и с этим мальчуганом. Самое страшное было четыре ночи назад, когда люди массово пытались по реке уйти на лодках и плотах. Это была дикая ночь. Стража развела огромные костры на берегах и в свете их с лодок и с берега просто расстреливала пытающихся сбежать. Два раза даже прогромыхали пушки «Удачи» разнося в щепы особенно большие плоты.
Говорят, что второй залп капитан приказал дать кнителями. И половинки ядер, скрепленные цепями, просто косили все над волнами. Снаряды, изобретенные чтобы срубать мачты и реи, рвать паруса и сносить все с палубы, неплохо справились и с несчастными, что еще стояли и сидели в своих лодочках и на плотах. Сколько погибло в ту ночь пастор, не знал. Но поутру, осматривая только городской берег и выставленные рыбаками сети, стража собрала сорок тел. Взрослые и дети, мужчины и женщины. И главное, за исключением пары человек, они все были ЗДОРОВЫ!
Это ужасающее событие почти подорвало веру отца Марка в то, что он делал. Люди так хотели вырваться, что шли на верную смерть. Люди так хотели бежать из проклятого города, что внутренний голос пастора спрашивал его: А что ты скажешь Господу, когда он призовет тебя? Ты ведь не солдат, и сказать, что тебе приказали, не сможешь. Да и солдата не спасут от чистилища подобные слова. Как ты оправдаешь себя в Его глазах? Кто ты такой, чтобы убивать невинных? Чтобы своим словом и приказами нести страдания тем же детям? Это не арбалетчик убивал той ночью. Это не канонир «Удачи» наводил пушки и подносил огонь к запальному пороху. Это ведь не лейтенант вешал черное знамя на ворота. Это только твои руки в крови… только твои…