– Все вниз. Семен и еще кто-нибудь, тут останьтесь. Вика, Павел, за нами!
Им пришлось оббежать дом. Но еще когда они только спускались, Вика уже все поняла. Она уже слышала о таком. Теперь предстояло увидеть.
Трава под телами почернела от крови. Мужчина переломился пополам и половина его туловища была так изогнута, что сомнений не оставалось – позвоночник так изгибаться просто не умеет… Женщина угодила в железный люк канализационного колодца и Вике пришлось собрать все свое мужество, чтобы хотя бы взглянуть на разбросанные по траве соколки черепа и мозгов.
Капитан, осмотрев тела, сказал в рацию, что скорая не нужна и что надо отправлять тела на вскрытие. Кто-то ему что-то ответил, но пораженная картиной двух молодых людей выбросившихся с седьмого этажа, Вика даже не расслышала ответ.
– Ребенка нет. – Сказал один из автоматчиков.
– А ребенок был заражен? – спросил другой, нервно закуривая.
– Ага. – Отозвался капитан. – Но, может, пожалели? Надо ломать двери.
Не пожалели. Тело годовалого мальчика обнаружили утопленным в ванной. Оператор, снимая все это на камеру, наверное, и сам не замечал, как у него подрагивают руки. Вика в совершенной прострации прошла на кухню и села там за стол. Достала сигареты и закурила. Павлик присоединился к ней. Группе задержания они были больше не нужны. Задерживать было некого.
3.
Толик сидел в приемной ожидая, когда его вызовут. Он был все так же просто одет. В растянутом застиранном свитере и в легких летних брюках. Его тяжелые ботинки как-то вообще не вязались с этой долговязой фигурой. А весь вид следователя не вязался с этими странными и непонятными ему людьми в строгих черных костюмах. Единственное что он за все время научился отличать так это то, что чиновники в черных костюмах не ходит. А значит, наблюдали за ним сотрудники безопасности и просто персонал.
– Анатолий Сергеевич, – Обратилась к нему женщина лет тридцати сидящая за столом с компьютером: – Вас просят зайти.
Веккер поднялся и чуть отстранился в сторону, когда один в черном костюме попытался взять его за руку и проводить. Тот все понял и далее следовал на пару шагов сзади, больше не приближаясь к Веккеру.
В кабинет он вошел один и еще даже повернуться не успел, как услышал довольный голос:
– Здравствуй, здравствуй Веккер! Хорошо, что приехал. Я думал не поедешь на ночь глядя. С тебя станется.
Без приглашения проходя и присаживаясь в кресло напротив стола за которым сидел говоривший, Веккер буркнул:
– Ну, раз просил приехать значит действительно нужен был. Так бы на дачу к себе вызвал, если просто потрепаться за жизнь.
– Пропуск не забудь продлить. – Напомнил хозяин кабинета. – А то опять будешь доказывать, что ты не террорист. И одевайся приличнее. Охрана не верит, сопровождение не верит… никто не верит, понимаешь… а все из-за твоего вида.
Веккер растянул губы в улыбке и сказал:
– В следующий раз я в шортах приеду.
– Ловлю на слове. Я тебя вызову тогда спецом в феврале. И посмотрим, отморозишь ты себе что-нибудь или нет. – Хозяин кабинета попросил в микрофон, чтобы подали чай и «что-нибудь» и, откинувшись в кресле, спросил: – Как вообще дела?
Толик пожал плечами и, поглядев на флаг в углу сказал, как бы обращаясь именно к нему:
– Доклады-то у тебя каждый день на столе. Не ленись, читай.
– Лень не при чем. Просто некогда реально ВСЕ читать. Проще со специалистом, поговорить который быстро и четко обрисует ситуацию.
– Ну, если в двух словах… у нас жопа.
Хозяин кабинета поправил полы расстегнутого пиджака и, рассматривая свой галстук, спросил:
– Это уже привычное состояние. Но что на этот раз?
– Тебе писали… заключенные стодевятнадцатой совершили массовый побег. Грешник на свободе.
– Это там, куда постоянно всякие правозащитники катаются и где мы курорт устроили, а не колонию? – услышав угуканье Толика, хозяин сказал: – Это не жопа, Толик. Всех переловят. А лучше не ловить… при обнаружении уничтожать. И бюджету хорошо и мне спится лучше. Ты летал в Калининград, как я просил?
– Да. И там тоже… еще тот цирк. Лагерь – проходной двор. Зона отчуждения – место для пикников. И это в регионе, где зараженных на квадратный километр… – Веккер восхищенно присвистнул.
– Я не хочу ничего пока менять… Пусть там перемены идут более плавно. Губернатор мне жаловался давеча, что у него под окнами марши протеста и сидячие забастовки зараженных?