– Да, я не понимаю! – заорал он. Никогда ни до, ни после, ни Семен, ни Вика не видели сорвавшегося Веккера: – Я нихрена не понимаю, почему ты плюнула на Дело! Я так просто не умею! И, наверное, потому не понимаю! Если я взялся я доведу до конца начатое! А ты? Ты хоть соображаешь, что натворила? Это был шанс всем им спасти пусть не свободу, но жизнь. Всем им! Я не говорю о заложниках… ты сама все слышала. Но этих бы задержали, судили и отправили на север! Дрессировать блох в бараках! Эти бы идиоты выжили! Но сейчас ни у кого выбора нет. Понимаешь? Ты меня понимаешь? Вас, именно вас всех, пошлют на штурм! И поверь тому полкашу насрать сколько зараженных друг друга поубивают. Понимаешь меня!? Насрать! Ему и на заложников насрать, да и на меня и на Семена. Пусть мы хоть все здесь сдохнем, но если хоть над одним из них, будет проведен процесс за терроризм ему дадут генерала… понимаешь? Его назначат командовать всеми этими долбанными спецчастями. И когда человек, которому на всех наплевать берет в руки такую власть… Ты своими соплями погубила даже не этих… ты погубила других. Многих и многих… которых этот гаврик будет приказывать не щадить. Да, он уже отдал приказ готовиться к штурму! И не пройдет и пары часов как ты лично. Да именно ты лично. Я тебя дуру заставлю! Ты сама упакуешь своего Антона в целлофан и повезешь в морг! Чтобы на всю жизнь знала цену соплям!
Вика разревелась. Ее лицо раскраснелось, тушь давно и так потекла, и весь ее вид ничего кроме жалости и даже, наверное, отвращения не вызывал. Семен поднялся со своего места, подошел к ней и молча прижал ее ревущую к своему животу. Поглядев на Веккера, который зло закуривал очередную сигарету, Фомин сказал:
– Ты зря орешь, Толик. Я ведь тоже не уверен что окажись ты там, а я на ее месте… Что я бы продолжал тебя разводить… А что ж ты от девчонки хочешь? Я и тогда сомневался, что из этого что-нибудь путное выйдет, использовать … этих… ну ты понял.
Веккер покачивая головой и ничего, не говоря, ходил между партами и словно лихорадочно думал о чем-то. Вика резко отстранила Семена и умоляюще попросила:
– Толик! Анатолий Сергеевич, пожалуйста. Ну, пожалуйста… – ее слова снова были прерваны плачем, но Веккер обернулся к ней и Семену и вопросительно смотрел на них. Сквозь всхлипы девушка выдавила: – Спаси их… Я знаю, ты можешь. Спаси их. Помнишь, ты говорил, что нет ничего невозможного. Все что человек может представить, возможно. Значит, ты можешь это…
Веккер задрал брови в удивлении. Он вероятно и сам не догадывался, как же эта девчонка верит в него. В его возможности и силу. Ничего не отвечая, он стремительно вышел прочь из кабинета.
Штурм начался через два часа. Успокоенные невидимым и не чувствующимся газом, террористы почти не оказали сопротивления. Перед этим они ведомые толи злобой и ненавистью, толи просто жаждой мщения хоть кому-либо, заразили всех заложников.
Взбешенный Веккер прямо на месте устроил допрос с пристрастием отсеченному от группы лидеру этих уродов. И толи Веккер был столь искусен в подобных допросах, толи лидер имел низкий болевой порог. Но через двадцать минут всплыло имя Грешника. Семен схватился за голову. А человек под настойчивым взглядом Веккера продолжал говорить и говорить. И об инструкциях правдами и неправдами, попадающими в руки зараженных. И о том, что идея заражать заложников и делать их невольными союзниками не самая плохая идея. И даже как вести себя с органами тоже инструкции были у этих ребят. Только вот не было у них инструкции как себя вести с Веккером. Человеком, для которого во главу стал не Закон. А Выживание.
И только Семен смотрел на это и вспоминал старые добрые времена, когда цель еще не оправдывала средства.
Глава пятая.
1.
Врач и священник, оба прихрамывая, двигались по берегу вдоль воды. Священник разодрал сутану и теперь его худые обнаженные ноги нет-нет, да и мелькали, удивляя своим словно мертвецким иссиня-белым цветом.
Врач тоже выглядел потрепанным. В ножнах отсутствовал его изящный хоть и коротковатый клинок. Сломанный при отступлении он так и остался валяться на мостовой недалеко от церкви. На одной из туфель врача отсутствовал каблук, и именно это вызывало у него хромату. Рана, нанесенная в запястье удачным ударом клинка одного из стражников, уже была перетянута и почти не кровоточила. Врачу можно сказать повезло, и кисть сохранила свою работоспособность. Единственное, наверное, что пугало его, а не рубил ли раньше этот палаш зараженных и не начинает ли в нем уже разрастаться его будущая смерть? Но, отгоняя прочь подобные мысли, Андре Норре упрямо шел вперед и только изредка словно боясь увидеть погоню оглядывался в сторону уже невидимого оставленного ими города…