Дом барона продержался до ночи. Все попытки горожан взять штурмом этот можно сказать городской замок были отбиты. Особенно храбро себя показали гвардейцы. Они девять часов не отходили от окон и ворот, отстреливая и рубя всех кто пытался забраться внутрь. Воодушевленная ими стража тоже приободрилась и без особых сомнений кромсала своих бывших товарищей переметнувшихся на сторону горожан. А над всеми ними, словно злой дух, вещал и командовал Андре Норре. Он обещал личное дворянство каждому, кто останется верен из стражи. Он обещал и от имени барона о будущей награде верным. Даже от имени пастора и Всевышнего он обещал спасение всем на небесах, кто погибнет за правое дело. Он был мастером обещать и убеждать.
Но что стоили потом его убеждения, когда с темнотой озверевшие горожане смогли ворваться на баронскую яхту. Команда, по слухам, стойко держалась и лишь когда капитан погиб сраженный одним из ренегатов-стражников все попрыгали в воду. Но не то было страшно, что двенадцатипушечный пакетбот – яхта барона, оказался в руках безумцев. А то, что им достались и орудия и порох. Всего несколько часов потребовалось горожанам, чтобы переправить несколько пушек на берег и установить напротив дома барона.
Дальше все было просто и отвратительно безысходно. Ничего нельзя было сделать с теми, кто навел орудия на ворота. Лишь одну попытку совершили гвардейцы отбить орудия и повели стражников за собой.
Уставшие, за целый день осады, голодные и злые они уже оказались не теми вояками. Все они полегли там же на камнях мостовой перед домом барона. Когда же двумя выстрелами ворота были снесены, даже отец Марк, помолившись о прощении грехов, взялся за оружие. Приятно в руку лег эфес отцовской тяжелой шпаги. Этой и с коня было удобно рубить и фехтовать тоже удавалось неплохо. Странная радость наполнила вдруг отца Марка в тот момент. Словно не он, не епископ или кардинал, не его Святейшество Папа Римский… а сам Господь Бог освобождал пастора от обетов и клятв. Сутана была больше не нужна. Она только мешала. Но имело ли смысл переодеваться, когда во двор с истошным криком ворвались первые безумцы?
Лестницу смогли удерживать почти полчаса. Стража, просто выставив пики, степенно отступала под напором и удачными выпадами врага. Но когда раздались выстрелы захваченных на «Удаче» аркебуз всем им пришлось ретироваться на второй этаж, оставив за собой пятерых своих погибших товарищей.
Второй этаж… именно на втором этаже впервые за столько лет отец Марк обагрил чужой кровью свои руки. И сразу понял, что обратного пути больше нет. Он видел с каким бесовским весельем колол, рубил, бил наотмашь Андре Норре и не отставал более от него. Рука словно сама знала что делать, а может это сам Господь правил рукой пастора? Все это было не важно. Они смогли выдавить наступавших снова на лестницу и те покатились по ней, спасаясь от двух бесов один из которых был в рясе священника. Снова пустив впереди себя стражу, Андре Норре не позволил отдохнуть ни пастору, ни себе. Они оббежали второй этаж и наметили себе путь отступления, если им не удастся обратить толпу в бегство.
Но толпу ничего не могло остановить. Наверное, даже если бы сам Спаситель явился в тот миг и потребовал бы опомниться, и его бы разорвала безумная и жаждущая крови и мести толпа. Через еще полчаса, когда стало ясно по выстрелам мушкетов что удержать этаж не удастся, последние несколько стражников, пастор и Андре Норре покинули дом просто спрыгнув чуть ли не на головы сгрудившимся на улице людям. Неожиданность и свирепость нападения ошеломили толпу. Священник, прижатый к стене, почти не участвовал в бое, только продвигался вдоль нее в направлении выбранном Андре Норре. А вот тот стал самой смертью. Едва ли не хуже того Зла, что поработило их город. Его точные экономные удары, словно работа косаря в поле прокладывали путь страже и священнику на свободу. Страже оставалось не более как удерживать один фланг и тыл не подпуская ни кого к Собирающему Жатву. Через десять минут по трупам, поскальзываясь в крови, они вышли к церкви и пастор, всех пустил внутрь. Заперев высокие двери на засов, отец Марк опустился обессиленный на пол и с чувством невероятной скорби поглядел на распятого Спасителя.
Андре Норре, тяжело дыша, сидя так же на полу, хотел что-то сказать, но вместо этого просто махнул рукой. Все что ему было нужно это передышка. И он ее получил. Пока снаружи ломали массивные двери, врач зарядил оба своих только чудом не утерянных пистолета и отполз в сторону от прохода. Спрятавшись за какой-то утварью, он оттуда позвал отца Марка и велел ему уйти с прохода. Или дверь вышибут и толпа просто затопчет пастора. Или по двери выстрелят из пушки. Итога, это понятно, не изменит, но будет менее приятно эстетическом взгляду врача.