— Надо полагать, что даже в присутствии Деусдедита из Кентербери, собор от сторонников Рима откроет Вилфрид из Рипона? Мне говорили, что Деусдедит не великий оратор. — Колман переменил тему.
Настоятельница Хильда подумала и покачала головой.
— Я слышала, что Агильберт, франкский епископ из Уэссекса, будет возглавлять их совет.
Колман удивленно поднял брови.
— Я слышал, что Агильберт обиделся на короля Уэссекса и уехал в страну франков.
— Нет. Он уже несколько месяцев как живет у Вилфрида в Рипоне. В конце концов, именно Агильберт обратил и крестил Вилфрида. Они близкие друзья.
— Я знаю Агильберта. Франкский аристократ. Его родич Одо — франкский королевич, который основал обитель в Жуарре, поставив свою сестру Тельхильду настоятельницей. У Агильберта хорошие связи, и он могущественен. Этого человека следует остерегаться.
Колман, похоже, намеревался изложить свое предостережение подробнее, но тут раздался стук в дверь.
Настоятельница Хильда отозвалась, и в ответ дверь распахнулась.
На пороге стояла молодая монахиня, скромно сложив перед собой руки. Высокая, ладно сложенная, так и пышущая здоровьем и юностью, как заметил острый взгляд настоятельницы. Несколько прядей рыжих волос выбились из-под платка. Лицо у нее привлекательное — не красивое, подумала Хильда, а именно привлекательное. И тут настоятельница вдруг осознала, что ее испытующему взгляду отвечает столь же испытующим взглядом пара ясных внимательных глаз — не то зеленых, не то синих и словно испускающих свет.
— В чем дело, дитя мое? — осведомилась настоятельница.
Молодая женщина вздернула подбородок — несколько дерзко — и назвала себя по-ирландски.
— Я только что приехала в монастырь, мать настоятельница, и меня попросили доложить о моем появлении тебе и епископу Колману. Меня зовут Фидельма из Кильдара.
Прежде чем настоятельница Хильда успела ответить и поинтересоваться, а с какой стати какая-то молодая ирландская монахиня удостоилась такой чести, что ее просили сообщить им о ее приезде, епископ Колман встал со скамьи и шагнул навстречу девушке, простерши руку в приветственном жесте. Хильда воззрилась на него, слегка приоткрыв от удивления рот. Это было любопытно и вовсе непохоже на надменного женоненавистника Колмана — вставать, чтобы приветствовать какую-то молодую сестру из их ордена.
— Сестра Фидельма! — Даже голос Колмана оживился. — Твоя слава бежит впереди тебя. Я — Колман.
Молодая монахиня приняла его руку и слегка склонила голову из почтения к его сану. Хильда давно уже привыкла, что ирландцы выказывают по отношению к вышестоящим недостаточно подобострастия, в отличие от глубокого почтения, какое проявляют в таких случаях саксы.
— Твоя милость оказывает мне честь. Я и не знала, что чем-то прославилась.
Острые глаза настоятельницы Хильды заметили, однако, довольную улыбку на губах молодой женщины. Трудно было сказать, на самом ли деле она скромна — или то просто насмешка. Снова яркие глаза — Хильда была уверена, что теперь они зеленого цвета — вопросительно обратились в ее сторону.
Колман повернулся, несколько смущенный тем, что забыл о матери настоятельнице.
— Это Хильда, настоятельница Стренескалька.
Сестра Фидельма шагнула вперед и склонила голову над кольцом настоятельницы.
— Ты здесь желанный гость, Фидельма из Кильдара, — подтвердила Хильда. — Хотя, признаюсь, милорд епископ Линдисфарна поставил меня в неловкое положение. Я пребываю в полном неведении касательно твоей славы.
Хильда бросила взгляд на ястребиное лицо Колмана, словно ища пояснений.
— Сестра Фидельма — доули в судах брегонов в Ирландии, — пояснил Колман.
Настоятельница Хильда нахмурилась.
— Я не знакома с этим словом — доу-лии. — Она произнесла слово настолько точно, насколько могла.
И устремила взгляд на девушку, словно вызывая ее на объяснение.
Лицо сестры Фидельмы слегка раскраснелось, и голос чуть прерывался от смущения, когда она попыталась объяснить.