Фидельма отступила еще глубже в тень.
Монах решительно пересек двор, направляясь к школе. Проходя мимо того места, где стояла Фидельма, он откинул куколь, теперь это было уже ни к чему, да и ходить в обители с покрытой головой не полагалось. Фидельма едва не присвистнула от удивления, узнав этого человека с колумбианской тонзурой.
Это был брат Торон.
Коренастая Аббе очень походила на своего брата Освиу. Ей было сильно за пятьдесят, глубокие морщины изрезали ее лицо, синие глаза были ясными, но несколько водянистыми. Вместе со своими тремя братьями она была отправлена в ссылку на Иону, когда их отец, король Берниции, был убит своим соперником Эдвином из Дейры, который объединил оба королевства в одно — Нортумбрию, что означает «к северу от реки Умбер». Когда ее братья — Эанфрит, Освальд и Освиу — по смерти Эдвина вернулись, чтобы предъявить свои права на королевство, Аббе, будучи уже монахиней, крещенной в церкви Колумбы, приехала вместе с ними. Она учредила монастырь на мысе в Колдингеме, совместную обитель для мужчин и женщин, и была утверждена его настоятельницей своим братом Освиу, который стал королем по смерти их старшего брата Эанфрита.
Фидельма много слышала о Колдингеме, что приобрел сомнительную славу обители наслаждений. Поговаривали, что настоятельница Аббе слишком буквально понимает бога любви. Шла молва, будто кельи, выстроенные для молитв и размышлений, превратились в покои для пиршеств и плотских утех.
Настоятельница сидела, глядя на Фидельму с некоторым удивлением, но одобрительно.
— Мой брат, король Освиу, рассказал мне о твоем деле. — Она бегло говорила на разговорном ирландском — тот был единственным языком, который она знала в детстве на Ионе. Она повернулась к Эадульфу. — А ты, полагаю, обучался в Ирландии?
Эадульф коротко улыбнулся и кивнул.
— Ты можешь говорить по-ирландски, ибо я его знаю.
— Хорошо, — вздохнула настоятельница. Она вновь оглядела Фидельму, и вновь с одобрением. — Ты привлекательна, дитя мое. Для таких, как ты, в Колдингеме всегда есть место.
Фидельма почувствовала, что краснеет.
Аббе склонила голову набок и усмехнулась:
— Ты меня осуждаешь?
— Я не обижаюсь, — ответила Фидельма.
— И не нужно, сестра. Не верь всему, что ты слышишь о нашей обители. Наше правило — dum vivimus, vivamus — живи, покуда живешь. Мы — община женщин и мужчин, посвятивших себя жизни, которая есть дар Господа. Господь сотворил мужчин и женщин, чтобы они любили друг друга. Мы служим Господу наилучшим образом, осуществляя его замысел, живя, работая и служа ему вместе. Разве не говорит Евангелие от святого Иоанна: «В любви нет страха; но совершенная любовь изгоняет страх»?
Фидельма неловко заерзала.
— Мать настоятельница, не мое дело задавать вопросы о том, как управляется твоя обитель и по какому уставу. Я здесь, чтобы вести расследование смерти Этайн из Кильдара.
Аббе вздохнула.
— Этайн! Вот это была женщина. Женщина, которая умела жить.
— И все же умерла, мать настоятельница, — вставил Эадульф.
— Я знаю. — Ее глаза не отрывались от Фидельмы. — И хотела бы знать, какое это имеет отношение ко мне?
— Ты поссорилась с Этайн, — просто сказала Фидельма.
Настоятельница лишь моргнула, но не подала виду, что колкость огорчила ее. Она промолчала.
— Может быть, ты скажешь нам, почему вы поспорили с настоятельницей Кильдара? — поторопил ее Эадульф.
— Если вы узнали, что я поспорила с Этайн, вы, без сомнения, узнаете и почему, — с вызовом в голосе ответила Аббе. — Я выросла в стенах монастыря Колума Килле на Ионе. И по ходатайству скорее моему, нежели моего брата Освальда, наше королевство первым обратилось к Сегене, настоятелю Ионы, с просьбой послать миссионеров, дабы обратить наших подданных-язычников и открыть перед ними дорогу к Христу. Даже когда первый миссионер с Ионы, человек по имени Колман, вернулся на Иону и сообщил, что наше королевство находится за пределами искупления Христова, я снова умолила Сегене, и праведный Айдан приехал сюда и начал проповедовать.
Я была свидетелем обращения этой страны и постепенного распространения слова Христова, сначала при Айдане, а потом при Финане и напоследок при Колмане. Теперь все эти труды могут пойти прахом из-за таких, как Вилфрид и ему подобных. Я привержена истинной церкви Колумбы и буду держаться ее, кто бы ни взял верх здесь, в Стренескальке.