— Иногда это очень полезно, — согласилась Фидельма. — Особенно если стремишься к истине. Узкое знание порою ослепляет человека не менее, чем невежество.
Эадульф усмехнулся своей короткой мальчишеской усмешкой.
— Но ты-то сама, сестра Фидельма, ты ведь знаешь одно — закон. Закон твоей страны.
— В наших церковных школах от ученика требуют и общих познаний, иначе ему никогда не достигнуть высокой ступени.
— Ты — анрад. Я знаю, что это переводится как «благородная река», и титул сей одной лишь ступенью ниже наивысшего в твоей стране. Но что это означает?
Фидельма улыбнулась.
— Анрадозначает, что человек обучался по меньшей мере восемь лет, но чаще всего — девять, и стал мастером своего дела, а также имеет познания в поэзии, литературе, истории и многих других вещах.
Эадульф вздохнул.
— Увы, у нас нет таких школ, как у вас. Только со времени принятия христианского учения и основания монастырей у нас начали учиться — и то всего лишь читать и писать.
— Лучше поздно, чем никогда.
Эадульф хмыкнул.
— Верно сказано, сестра Фидельма. Вот почему у меня столь ненасытная жажда знаний.
Он замолчал. Они посидели некоторое время в молчании. Странно, но Фидельме показалось, что молчание это не было неловким. То было товарищеское молчание. И вдруг она осознала то чувство, которое испытывает к нему. Они — товарищи по несчастью. Она улыбнулась, радуясь тому, что хаос, царивший у нее в мыслях, исчез.
— Нам нужно вернуться к нашему расследованию, — решилась она нарушить тишину. — Смерть Деусдедита не приблизила нас к раскрытию убийства Этайн.
Вдруг Эадульф щелкнул пальцами, от чего она вздрогнула.
— Какой же я дурак! — выпалил он. — Сижу и размышляю о собственной персоне, когда должен заниматься делом.
Фидельма удивилась столь нежданному приступу самобичевания.
А Эадульф продолжал:
— Ты ведь просила меня разузнать о брате Ательноте.
Ей не сразу удалось собраться с мыслями и вспомнить о подозрениях насчет Ательнота.
— И ты что-нибудь обнаружил?
— Ательнот нам лгал.
— Это мы уже поняли, — согласилась Фидельма. — Но выяснил ли ты что-нибудь еще?
— Как мы договорились, я расспросил нескольких братьев об Ательноте. Ты помнишь, он сказал, будто впервые встретился с Этайн, когда Колман послал его встретить настоятельницу на границе Регеда и проводить в Стренескальк?
Фидельма кивнула.
— Ты говорила мне, что Этайн была принцессой Эоганахта и когда ее мужа убили, она вступила в монашеский орден.
— Да.
— И что она обучалась в монастыре праведного Айлбе из Эмли, прежде чем стала настоятельницей в Кильдаре?
И снова Фидельма терпеливо склонила голову.
— И когда же ее выбрали настоятельницей Кильдара?..
— Всего два месяца тому назад, — ответила Фидельма. — К чему ты клонишь, Эадульф?
Эадульф улыбнулся почти что самодовольно.
— Только к тому, что в прошлом году Ательнот провел шесть месяцев в монастыре Эмли. Я нашел брата, который учился там одновременно с ним. Они оба поехали в Эмли и вернулись в Нортумбрию вместе.
Фидельма широко раскрыла глаза.
— Ательнот обучался в Эмли? Значит, он встречал Этайн там и должен знать ирландский, а он отрицает и то и другое.
— Так что в конце концов сестра Гвид была права, — подтвердил Эадульф. — Ательнот знал Этайн и, без сомнения, желал ее. — В голосе его слышалось самодовольство. — Когда Этайн отвергла Ательнота, он был так оскорблен, что убил ее.
— Не обязательно одно следует из другого, — заметила Фидельма, — хотя я согласна — такой вывод правдоподобен.
Эадульф развел руками.
— И я все же думаю, что рассказ о застежке — ложь. Ательнот лгал все время.
Вдруг Фидельма скривилась.
— Одну вещь мы просмотрели — если Ательнот был в Эмли в прошлом году, стало быть, он должен быть знаком с Гвид. Она обучалась у Этайн.
Эадульф уверенно усмехнулся.
— Да, это приходило мне в голову. Ательнот был в Эмли прежде Гвид. Он уехал из Эмли до приезда Гвид. Я спросил у Гвид, когда она была Эмли, а потом сверил со временем, когда там был Ательнот. Однокашник Ательнота дал весьма точные сведения.
Фидельма встала, будучи не в состоянии подавить легкое волнение.
— Мы немедленно пошлем за Ательнотом, и пусть он сам объяснит эту загадку.
Сестра Ательсвит просунула голову в дверь.
— Я не смогла найти брата Ательнота, сестра Фидельма, — сообщила она. — Его нет в странноприимном доме, нет его и в храме.
Фидельма огорчилась.
— Он должен быть где-то в монастыре, — возразила она.
— Я пошлю кого-нибудь из сестер на поиски.
И сестра Ательсвит поспешила прочь.
— Лучше нам самим заглянуть в храм, — предложил Эадульф, — на тот случай, если добрая сестра не заметила Ательнота. Ведь это вполне могло случиться — народу там множество.
— В крайнем случае увидим брата Торона и воспользуемся возможностью поговорить с ним, — согласилась Фидельма, вставая.
Едва открыв двери храма, они услышали крики и скользнули внутрь. Яростный спор был в разгаре. Вилфрид, стоя за кафедрой, колотил по ней кулаком.
— Я говорю, это чушь! Выдумка Касса Мак Глайса, свинопаса вашего языческого ирландского короля Логайре!
— Это ложь! — Кутберт тоже стоял, лицо его было красно от гнева.
Иаков — престарелый Джеймс, который прибыл в королевство Кент с римским миссионером Паулином пять десятков лет назад, тоже поднялся на ноги, с помощью своих соседей. Он стоял пошатываясь, согбенный, опираясь обеими руками о клюку. При виде этого старца все примолкли. Даже сторонники колумбианского устава. Нельзя было отрицать, что Иаков обладал авторитетом, ибо он был связующим звеном с блаженным Августином, посланным Григорием Великим, чтобы проповедовать среди язычников королевства саксов.
Только когда в просторной церкви воцарилось полное молчание, он заговорил резким надтреснутым голосом:
— Я прошу простить моего молодого друга Вилфрида Рипонского.
Послышался удивленный шепот, и Вилфрид резко вздернул голову. Лицо у него было раздраженное.
— Да, — продолжал Иаков, не колеблясь. — Вилфрид ошибается насчет происхождения тонзуры, предпочитаемой ирландцами и бриттами.
Теперь он овладел их вниманием.
— Братия наша впала в заблуждение. Тонзура, которую они предпочитают, это та самая тонзура, которую носил Симон Самарийский, полагавший, что он может купить силу Святого Духа, и был должным образом упрекаем Петром. Я был молодым, когда прибыл на этот остров с Паулином. Паулин же носил такую же тонзуру, какую носил наш Святой Отец Григорий Великий; ту же тонзуру, какую носили Августин и его товарищи. Каков же был наш гнев, когда мы увидели бриттов и наших братьев ирландцев, приверженных символу, противному вере.
Позволь же мне спросить у тебя, брат Кутберт, тебя, который взыскует венца жизни вечной, почему ты упорствуешь в ношении у себя на голове подобия несовершенного венца в противоречие нашей вере?
Кутберт вскочил с места.
— С твоего позволения, преподобный Иаков, эта тонзура предписана никому иному, как праведному апостолу Иоанну, и ты можешь видеть, что она являет собой венец или круг.
Иаков покачал головой:
— Коли ты стоишь прямо передо мной. Но коль скоро ты наклонишь голову или станешь как-то иначе по своему усмотрению…
Нахмурившись, Кутберт сделал это.
С римских скамей послышался раскаты смеха.
— Видишь, несовершенный венец, полукруг: «Decurtatam eam, quam tu videre putabas, invenies coronam!» [18]
Кутбрет рухнул на скамью, его лицо покраснело.
Иаков же указал на маленькую тонзуру, выбритую у него на макушке.
— А вот это правильный круг, символ тернового венца, благословенного Петром, иже есть камень, на коем стоит наша церковь. Даже некоторые церкви Британии ныне принимают истинность этой тонзуры. Те бритты, что покинули сей остров, дабы поселиться в далекой Иберии, в стране Галисии, приняли corona spinea. [19]Тридцать лет тому назад синод в Толедо потребовал запретить священству бриттов в Галисии ношение прежней варварской тонзуры.