— Ладно… Тут такое дело, — решился пятнистый. — Я всегда хотел быть учёным, а вместо этого всю жизнь бегал то по горам, то по пустыням.
— Понятно.
— Вчера как пелена с глаз спала: нет черного, нет белого. Вообще нет готовой стороны, чтобы её занять с чистой совестью, — Вадим незаметно для себя увлёкся рассказом. — До того момента я думал, что орки правы.
— А оказалось, не совсем. И что дальше?
— Вот я внезапно понял: не надо ни под кого подстраиваться! Надо просто быть собой! Не нужно искать истину у других, если ты уверен в своей правоте, — он с усилием перевернулся, преодолевая её сопротивление, и теперь смотрел ей в глаза.
— Боюсь спросить, до чего ты в итоге додумался, — задумчиво заключила Хе. — Если я хоть чуть-чуть в тебе разобралась, меньше чем на перемену вселенной ты не согласишься.
— Э-э, нет. Не так радикально. Просто я подумал: если у вас тут полным ходом идут научные эксперименты на целых популяциях разумных, почему бы не вбросить ещё одну революционную идею?
— Какую? Не тяни, у меня уже в матке сквозняк от твоих драматических пауз, — она картинно поморщилась, как истинная дроу.
— Разумные равны. Должны быть равны, — поспешно поправился он под её удивлённым взглядом.
— Это как? — она наклонила голову к плечу. — Даже для меня звучит слишком революционно.
— Должен быть в вашем развесёлом обществе какой-то институт, который бы уравнивал все расы. Я просто один такой институт задумал вчера в тот момент, о котором ты спрашиваешь.
— А чего только вчера? Ты же эту идею с первого дня мусолил, насколько я поняла?
— До вчера хотел лишь, чтобы орки выжили.
— Понятнее не стало, — признала она через четверть минуты напряженных размышлений. — Но ладно. На вопрос ты ответил, справедливости ради. Кстати, объединённый магический конклав в уставе декларировал, что значение имеет только сила мага. Раса неважна. Это на тему твоей концепции.
— Декларации не всегда совпадают с практикой. Особенно если учесть, как технично они вырезали шаманов. В общем, ты спросила — я ответил! — Вадим заворочался, возвращаясь на живот и подставляя ей затылок. — Идея такая: раса разумного не должна влиять на его гражданские права. Что угодно может влиять, только не этническое или расовое происхождение.
— Заинтриговал, — призналась метиска. — Сейчас буду доставать наводящими вопросами. Готов?
Там же, через некоторое время.
— … что тогда есть этнос?
— Здесь — народ или раса.
— Прикольно. Там, откуда ты родом, так и было, как ты говоришь?
— Не сразу, но да. Вообще очень зависело от страны. Существовало много мест, где эту концепцию действительно соблюдали.
— Много стран — это сколько?
— Из ста девяносто трёх, думаю, больше половины.
— Хм. А как быть с достижениями предков? Что о них говорят эти твои знания?
— В смысле?
— Если высокородным объявить, что их земли и рабы больше не важны — будет не просто скандал. Если мануфактура и завод гномов, как ты говоришь, за год даст больше дохода, чем поля знати до горизонта — что будет с детьми самих дворян? Их ведь немало, в том числе среди магов.
— Узкие частности, — пренебрежительно отмахнулся Вадим, по-прежнему блаженно щурясь под её пальцами. — Прогресс неизбежен, закон эволюции.
— А кто тебе даст двигать этот прогресс, если дети торговцев на этом твоём новом этапе будут в более выигрышном положении, чем чада благородных? Поверь, ты очень недооцениваешь своих потенциальных врагов. Если твоим языком, самострелами систему не изменишь.
— Там, откуда я родом, у дворян стартовые условия были и на этом этапе получше, чем у простых торговцев. Просто им надо было трудиться, чтобы конвертировать фору в виде титула, образования и более высокой социальной позиции.
— Во что?
— В источник постоянного дохода.
— Например, как?
— Например, заняться караванной торговлей! Дворянину дадут и товаров, и денег, и кредитов намного больше и охотнее, чем простолюдину. Даже при прочих равных! По крайней мере там, откуда я родом, было именно так, — неуверенно закончил он.
Не сговариваясь, они посмотрели вначале друг на друга, а потом на Нго.
— Но дети благородных не сильно стремятся трудиться, как правило? — продолжила метиска.
— В том и проблема. Жить с каждым поколением они хотят всё лучше и лучше; что здесь, что там. А работать стремятся всё меньше и меньше — а так не бывает.