ИНТЕРМЕДИЯ
Хор
Вот он – шутки, издевки
нижет, все врет, он врет,
не без шика, сноровки
разговоры свои ведет,
и ничего не свято
проходимцу ему,
смотрит подслеповато
в сумятицу, кутерьму
заради него. Прокатят
друга на вороных;
тут честных и глупых хватит,
здесь не надо таких.
Берсентьев резко обрывает хор.
СЦЕНА 1 (продолжение)
Егерь
Мне ваши надоели разговоры,
дурное шутовство, нелепый тон,
и, не было б таких рекомендаций
от многих уважаемых людей,
иначе завершил бы нашу встречу.
Берсентьев (вздыхая)
Иначе не получится, дружище.
Егерь
Я против воли должен вас спросить:
желаете вы в Общество вступить?
Берсентьев кивает.
Вы приняты, и, хоть вы отказались
от Ритуала, предлагаю вам
осмыслить то великое деянье,
к которому вы призваны. Прощайте.
Берсентьев кланяется и выходит из комнаты, на его место заступает молодой человек в какой-то нелепой одежде. Напялено на него что-то вроде белой хламиды, сшитой из простынь. Берсентьев смотрит на входящего и смеется чуть не в голос. Этот, видимо, от Ритуала не отказался. Все нормально: это ведь карнавал с его обязательным, контролируемым безумьем.
Берсентьев (резко обрывая смех)
И эти вот – надежда для страны
последняя, за ними пусто. Как же
ты дожилась, Россия, до такого?
Исчерпаны судьбы твои. Ничто
не связывает с жизнью, время вышло;
они еще поборются с тобою
и за тебя. Они одни живые
средь общей мертвечины…
И сам хорош: кривлялся перед ними,
их забавлял отменным шутовством,
чуть-чуть не стал отплясывать,
что плел! Про Геделя! Почти что трезвый! Ладно,
не в счет перед такими униженья…
ИНТЕРМЕДИЯ
Ритуал Посвящения, от которого Берсентьев отказался.
Хор
СТРОФА 1
Сдернут повязку –
яркий увидишь свет,
глаз не мигает,
в нем никаких слез нет.
АНТИСТРОФА 1
Тайное слово
сказано – за тобой
дело – успеешь
сделать в ночи земной.
СТРОФА 2
Смерти возлюбишь
пропасть, когда сойдешь
к ней, не жалея
теплую жизни ложь.
Прямо и свято
дело теперь твое;
с жизнию бывшей
острое лезвиё
связь пресекает;
на холоде, на свету
встань перед нами,
мира познав тщету.
Корифей
Теперь ты подчинен другим законам.
Вынут из бывшего круговорота жизни.
Сам плывешь или иными течениями движешься.
Старые связи с людьми разорваны, новые – прочны и святы.
Родина приняла твою жертву – ты не принадлежишь себе.
Хор
АНТИСТРОФА 2
Мы не из камня
строим – куда прочней
плоть человечья,
дело имеем с ней.
Наш до скончанья
века и дольше – на! –
страх оставляя,
чашу испей до дна.
Дело свободы,
ставши твоей судьбой,
преображает
всю твою жизнь собой.
Произнесение текста сопровождается разного рода аффектацией и даже плясками, производимыми участниками в той мере, в какой они правильно понимают масонскую или около того символику.
СЦЕНА 2
Небольшой кабинет, производящий впечатление несколько безвкусной, старорежимной основательности. На стене висит исполненный в классической манере масляной живописи портрет некоего пожилого господина в дорогом коричневом костюме и с важным выражением породистого, брыластого лица. Это – основатель нашего тайного Общества Петр Луцкий. В кабинете трое: уже знакомый нам Гурин, который в непривычной обстановке нисколько не потерял в своей развязности, и два пожилых человека – Семенов и Шаповалов.
Семенов
Для расширенья нашего влиянья
необходима прочная основа:
не болтовня, но акции, счета,
недвижимость, ликвидные активы –
все это инструменты, без которых
не делают политику.
Гурин
Но Луцкий…
Шаповалов
Покойный Луцкий был идеалист,
такие на этапе становленья
необходимы для любого дела,
куда не лезут с трезвой головой.
Священное безумье привлекает
сторонников и делает свежей
замшелые, потрепанные догмы.
Но все это неясное томленье
должно перебродить и отстояться;
им размягченные, должны ороговеть
душа и мысль.
Семенов
Всему свой срок – колеблемое время
разбрасывает камни, собирает –
и горе тем, кто, сроки перепутав,