Дес тихо сглатывает.
— Мы с тобой разделяем множество трагедий. Ранняя смерть матерей. Ужасные отцы…
Он говорил что-то подобное несколько дней назад.
Десмонд глубоко вздыхает.
— Мой отец убивал всех своих детей, когда мама узнала, что беременна, — начинает Дес. — Она сбежала из дворца прежде, чем кто-либо мог раскрыть этот факт. Королевство просто думало, что она бросила короля — достаточно серьезное преступление. Ее побег не остался незамеченным. Из всего, что я узнал, мать была самой любимой женой. Должно быть, она задела его эго. Он потратил годы на ее поиски, но мать сделала карьеру на шпионаже; она знала, как прятаться. Мама вырастила меня в Арестисе, скрывая правду о том, кем мы были вместе с сутью нашей силы. У нее хорошо выходило прятаться, но… я выдал нас. — В предложении слышится большое чувство вины. — Как только отец обнаружил наше местоположение, он пришел за нами и… убил ее.
Ужас застывает у меня в горле. Взгляд Деса где-то далеко, будто снова наяву переживает воспоминания. Он проводит рукой по лицу.
— В шестнадцать лет я улицезрел смерть матери.
Я даже осознать не могу…
— Дес, мне очень жаль.
Сделало ли сожаление в истории мира ситуации намного лучше? Даже сейчас не могу сказать.
Дес моргает несколько раз, вытаскивая себя из прошлого.
— Я убил отца.
Резко мой взгляд встречается с его. В течение нескольких секунд я не дышу.
Дес… убил своего отца? Столько эмоций перемешиваются. Удивление, ужас, страх… сходство.
Мы с тобой разделяем множество трагедий.
Теперь я понимаю. Его отец и мой были убиты от рук детей. Это вновь заставляет меня задуматься, что он увидел впервые, когда заметил меня. Я всегда предполагала, что лишь моя испорченность шокировала его. Но о таком и подумать не могла.
— Это был несчастный случай? — спрашиваю я.
Дес смеется.
— Нет, — произносит он с горечью. — Это было намеренно.
Кожу начинает покалывать.
— Почему ты говоришь мне об этом?
Его рука скользит вокруг моей талии, прижимая меня к его телу.
— Иногда я смотрю на тебя, и прошлое оживает. Оно перекрывает то, кто ты есть и что делаешь. — Он еще больше сжимает меня, почти до боли. — Мне вспоминаются собственные старые раны, и я чувствую… чувствую, как возрастает во мне месть. Я не могу изменить свое прошлое, не могу изменить твое. Не могу даже защитить тебя от боли…, но могу заставить других искупить твою боль, — Дес произносит последнюю часть предложения так тихо и злобно, что по телу пробегается дрожь.
Предчувствие дурного.
— О чем ты думаешь, Дес? — спрашиваю я, потому что очевидно, что он что-то задумывает.
Десмонд смотрит вниз на меня с белыми волосами и серебряными глазами, которые выглядят еще больше необычного, чем когда-либо.
— Ни о чем, ангелочек. Вовсе ни о чем.
ГЛАВА 42
— Ты слышала новости? — спрашивает Темпер следующим утром. Мы завтракаем в том же огромном атриуме, где я ела в первое утро пребывания здесь.
Сегодня, проснувшись в постели одна, я направилась в комнату Темпер и забрала ее позавтракать. Я была намерена показаться всем на Солнцестоянии, так как вчера меня никто не видел.
— Что за новости? — интересуюсь я, отламывая кусочек штруделя и запихивая его себе в рот. Множество фей в атриуме таращатся на меня и мои восстановленные крылья и тихо перешептываются между друг другом.
Я понимаю, что хочу придушить тут каждого — даже тех, кто не был тогда в тронном зале Мары. Как все могут вести себя нормально, когда такое происходит с людьми?
Тем временем у официантов есть причина подойти к нашему столику — некоторые шепчут благодарности, другие незаметно кладут выпечку или подливают напиток.
— Сучка, ты пропускаешь самые сочные сплетни, — говорит Темпер, вовлекая меня обратно в разговор. Эти сплетни она, несомненно, выудила из находящихся здесь людей.
— Не пропущу, если ты расскажешь мне. — Я поднимаю ноги на стол, отчего слышится еще больше перешептываний.
Темпер наклоняется ближе.
— Помнишь фею, которая изнасиловала человеческую девушку?
Еда во рту становится безвкусной, и я силой заставляю себя проглотить.
— А что с ним?
— Он исчез где-то посреди ночи. Единственная вещь, которая осталась от него, был палец, хотя некоторые говорят, что это был вовсе не палец, а его хер.
Я корчусь.
— Агх, Темпер, не могла бы ты подождать, пока я не закончу завтракать?
Последнее, о чем я хочу думать, так это об отрезанных гениталиях маньяка.