— Еще один солдат пропал.
Еще один?
— Мне нужно быстренько переговорить со своими людьми. С тобой вместо меня побудет Малаки, пока я не вернусь. — Десмонд быстро целует меня в губы, затем уходит за ту же боковую дверь вместе со стражами Ночи.
Я смотрю на Малаки, часто моргая, который натянуто мне улыбается, прежде чем открыто осмотреть Януса. Мара отпускает последнего подданного, облокачиваясь на спинку трона; ее волосы каскадом спускаются вниз по груди. Сегодня в локоны вплетены бутоны белых роз. Рядом с ней на меня кидает напряженный взгляд Грин Мен.
Гах, эта фея нервирует.
В конце комнаты двойные двери открываются, и в зал вносят закованную в кандалы женщину. Ее руки обнажены, отчего я могу уловить клейменный лист под кандалами.
Человек.
Глаза распухшие, но лицо сухое, а подбородок демонстративно приподнят. Все взгляды наблюдают за ней, как она идет по проходу, пока ее шаги и стражей эхом раздаются по помещению.
До сих пор феи, которые были приняты королевой, имели элиту, с которой пререкались по мелочам. Это, однако, могу сказать, совсем иное.
Когда она подходит к краю помоста, стража силой ставит ее на колени.
— Каково ее преступление? — лениво спрашивает Мара.
— Она была поймана за блудодейством с феей, — докладывает один из солдатов.
Что, серьезно? Землячка в кандалах, потому что занялась сексом с чуваком, у которого крылья?
— Свидетели? — интересуется заскучавшая Мара.
— Двое, — отвечает стражник.
Свидетелей выводят вперед — оба человека, судя по их округленным ушам. Каждый доказывает, что они видели, как слуга совокуплялась с солдатом во дворце. В середине второго свидетельства человеческая девушка начинает тихо хныкать.
Я переступаю с ноги на ногу. Вся ситуация ощущается неправильной. Эта девушка предстает перед судом за то, чем мы сами с Десом занимаемся.
Подле меня Малаки неуверенно прочищает горло.
Он, кстати, тоже виновен за то, за что судят эту рабыню.
— Есть ли тебе что сказать в свое оправдание? — спрашивает Мара человека, когда свидетели уходят.
— Прошу, — произносит она грубым голосом из-за навернувшихся слез, — он схватил меня. Я пыталась оттолкнуть его, но он одолел меня…
О, боже. Кровь стынет в жилах. Чувствую, как возрастает чувство тошноты; желудок болезненно скручивается от слов девушки.
Это не похоже на какой-то запрещенный роман, застуканный в лесу, а скорее, как на изнасилование. И теперь эта невинная понесет за него наказание.
— Где тот мужчина? — интересуется Мара.
То чувство, что поглощало меня секунда назад, превращается в нечто горячее и некомфортное.
Сделай что-нибудь.
— Он в пути, — оповещает стражник.
— Очень хорошо. — Мара поправляет юбку. — Двадцать ударов плетью, и если она беременна, то избавьтесь от плода.
— Нет.
Я не осознаю, что сказала, пока все гости в тронном зале не смотрят на меня.
Черт, хорошо, я реально это делаю.
— Прошу прощения? — Мара выглядит наполовину скептичной и забавляющейся.
— Никто не тронет эту девушку, — говорю я, ступая вперед. У меня под кожей нарастает сила. Тело не светится, но магия в нем ощущается. Я прошла через ад не для того, чтобы просто смотреть, как все то же самое происходит с другой девушкой.
Мара переводит взгляд на Малаки.
— Генерал, держите в руках пару короля.
Я зажимаю руки в кулаки; сирена беспокойно шевелится внутри. Королева даже не обращается ко мне, будто я ускользаю от ее внимания.
Все внимание зала переходит на Малаки. Он скрещивает руки на груди.
— Нет.
В толпе поднимается волна шепота. Я смотрю на Малаки, и мне становится трудно дышать. Старый друг Деса ставит себя на линию вместе со мной.
Мара приподнимает брови. Отворачиваясь от нас, она говорит своим подчиненным:
— Продолжайте наказание, как и приказала. Вызовите палача.
Фея, словно из-за кулис, появляется в зале и направляется к помосту с хлыстом в руке.
Болезненное ощущение все еще растет во мне.
— Мара, ты не можешь это сделать, — говорю я.
Еще одна волна шептунов проходится по помещению, даже когда королева игнорирует меня.
Палач доходит до девушки, вставая позади нее. Кто-то еще приносит искривленную скамейку, и стража по обе стороны насильно наклоняют ее тело к ней, замыкая кандалы у основания, чтобы обездвижить, и оголяют спину палачу вместе с толпой, что за ним. Я слышу ее хныканье и прерывистое дыхание.
Палач разворачивает плеть, и, о, боже, боже, это не может произойти.