Все так же сохраняя каменное лицо, Татьяна наконец-то позволила себе полностью и бесповоротно влюбиться.
Примерно через полтора часа воспарившая в мечтах русалка больно рухнула обратно в грешный мир. Маргаритифера так и не вернулась, поиски у пруда не увенчались успехом, и Татьяне вновь пришлось выйти вместо той к патриарху, на этот раз чтобы забрать купчую на их с сестрами души. Несколько раз перечитав документ, словно не понимая, что происходит, она удивленно переспросила. И услышала в ответ чудовищное:
– Все верно. Выкуплены только те, кто лично присутствует здесь.
Это нельзя было назвать предательством – никаких обещаний Богдан Иванович никогда ей не давал. Он почти и не знал ничего о ее существовании, не клялся сделать его комфортным или защитить. Все мечты, все «А что, если?..» разбились о простую логику бизнесмена, и Татьяна сделала то, чего ни в ее планах, ни в планах Маргаритиферы никогда не было, – со всей ненавистью разочаровавшейся женщины залепила своему кумиру пощечину. А после, словно отключившись от малейших переживаний, рванула с шеи кинжал и сделала уже то, что обещала сестре, – всадила его в Морского Царя по рукоять. И скрылась. В лесу предсказуемо наткнулась на княжича, который непредсказуемо привел беглянку домой и предложил там отсидеться, вместо того чтобы вернуть покушавшуюся на жизнь одного из попечителей школы. Стало еще горше: Пень-младший вне всяких сомнений был ничуть не менее вежлив, услужлив или добр, чем Богдан Иванович, явно беспокоился о ней, но вообще никак не трогал сердце. Оно ныло. Просилось назад. Хотело обратно, к тому блондину с зонтом, и никак иначе.
Первые три дня в избушке Татьяна исключительно пила, со скоростью бригады строителей освобождая погреба хозяина от вина в надежде не видеть снов. Сны оставались. Всё такие же – теплые, нежные, – и возвращаться в реальность после них стало еще хуже. Марго пропала. Саму Татьяну в розыск Морской Царь по непонятной ей причине так и не объявил. Молодой княжич обмолвился, что тому виной прямое вмешательство патриарха, и это сбивало с толку еще больше. Маргаритифера была жива – сестра буквально чувствовала это. Значит, требовалось только дождаться ее возвращения. А пока Марго нет, Татьяна за старшую. Необходимо склеить себя обратно, набраться силы жить и вернуться к сестрам. Она дала себе на это три месяца.
Найти остальных оказалось несложно – услужливый княжич снабдил адресом вплоть до номера домофона. Встретили ее со слезами, и, наобнимавшись вдоволь, русалочки потихоньку принялись налаживать быт. Татьянины сны никуда не исчезли, любовь все так же рвала сердце, попутно выворачивая душу наизнанку, но теперь у нее был способ бороться. Больше никаких «А что, если?..». Относясь к мечтам исключительно как к мечтам, она не подставится под удар, а воображать вольна все что заблагорассудится. Русалка понимала: она далеко не в порядке, и если нужен якорь, то светлое, ради чего стоит вставать по утрам, – пусть это будут ее мечты. Мечты, будто у вампира есть чувства. Когда он впервые после разлуки вошел в ее кофейню, Татьяна обомлела. Живой. Все такой же. Улыбается. Искал. Хочет кофе? Будет ему кофе. Ее кофе. Вот только и она, и напиток изменились, а он и не знает.
Почему Татьяна вообще влюбилась? Если бы это можно было выразить. Дело даже не в том, одним словом или многими. Просто – если бы это могло как-то вылиться в слова. Ни до, ни после она не видела таких мужчин, как патриарх. Морской Царь приучил ненавидеть всех и каждого. Но Богдан Иванович… Он стал особенным.
Нежность. Во всех снах он вел себя с ней всепоглощающе, бесконечно нежно, так, как не считалось возможным на курсах. Какое-то время Татьяна полагала и это болезненной фантазией, но, глядя, как он заботится о сыне, смутно начинала подозревать, что у ее мыслей могло быть в разы больше оснований, чем она думала. Плед стал последней каплей. Когда русалка просыпалась, заботливо накрытая им, она словно чувствовала объятия вампира. Хотелось выть и смеяться одновременно. Типичный коктейль отчаяния.