– Но ее суверен – сирота и по грантам.
– Спасибо, что напомнил. Отбил аппетит.
– И при этом уже переправлена к опекуну.
– Да-да, бомба под боком и тикает. Очаровательно, не правда ли? И это – только свежак. Я уж молчу про гусей-лебедей, медиума со всей вытекающей чертовщиной и прочих чудесных деток, к радости директрисы, продолжающих обучение в нашем славном интернате. – Яд в словах коллеги можно было сцеживать и разливать в промышленных масштабах.
– Ну, могло быть и хуже, – философски заметил Игорь, с удивлением отметив, что голос не дрожит. – В конце концов, хотя бы единорогов нет…
Ипполита Найтмаровна посмотрела на него как на идиота. Протяжно так посмотрела, четко дав понять, что уж кто-кто, а единороги есть точно. Игорь побарабанил пальцами по столу и поинтересовался:
– Слушай, а что ты преподаешь?
– Физику и астрономию.
– М-да, мне явно не помощник…
– А тебе никто не помощник, – развела руками Ипполита. – У нас раньше только маскировочная физкультура была, ну и БЖД такое себе, для галочки в программе. Когда старуха заявила, чего она хочет и от кого, вообще все в шоке были. А потом еще и списки. Прикинь, как мило – ты должен всю эту ватагу научить защищать их жизни. Для начала хотя бы друг от друга.
Энтузиазм будущего преподавателя, и без того выкрученный на минимум, сменился на расстрельную команду сурового скептицизма. Цокнув языком, он поинтересовался:
– И что, вы все так просто на меня согласились?
– В плане?
– Ну я же, собственно, немного как бы человек? – максимально тактично решил намекнуть бывший богатырь.
– А-а-а, в этом смысле? Фигня, – отмахнулась она. – Мы широких взглядов. Никаких видистов и ущемления по человеческому признаку, у всех свои странности. Шмулинсон вон у биологички постоянно хомяков ворует, и ничё, все смирились. Вот и с тобой свыкнутся.
Ожидания коллег от человеческого поведения явно не были завышены.
– Кстати, а, собственно, где все? Кроме тебя и завуча я сегодня вообще никого не встретил.
– Так лето же, разъехались.
– Потому что детей нет?
– Потому что кое-кто летом присматривает за школой лучше, чем все мы, вместе взятые.
– Пень-младший?
– Пень-младший.
Игорь сам не понимал, как так удивительно сложилась жизнь. Он запросто болтал с совершенно умопомрачительной дамой, более того, уже на второй день знакомства приготовил ей завтрак. А она на второй день знакомства запросто осталась с ним наедине. Эх, будь она чуть менее подозрительной личностью, а он чуть менее беглым богатырем ну или хотя бы чуть более солидным женихом, он бы обязательно, просто непременно… постеснялся бы с ней даже заговорить. Вздохнув, новоявленный учитель БЖД пододвинул даме коктейль. Та приподняла бровь:
– Кофе?
– Эспрессо-мартини. Завтрак же.
В небольшой светлой рюмочной у Курского вокзала было шумно и многолюдно. Посетители ругались, выпивали, ждали поездов и активно искали розетки. В дальнем углу, подозрительно близко к запасному выходу, сидел форменный пропойца. К такому выводу пришел бы любой наблюдатель: стиль «привет из девяностых» с неотъемлемой кепкой, взлохмаченные седые волосы, совершенно шальные глаза и скромная порция пельменей, на которую он наскреб, стреляя деньги у прохожих тут же, на вокзале. На лице его застыло самое что ни на есть ошарашенное реальностью выражение, и по всему было видно, что настоящее его тяготило и он был бы рад побыстрее уйти обратно в запой. На столе валялась книга сказок Андерсена, наверняка на продажу, а под столом стоял небольшой черный чемоданчик, возможно, у кого-то украденный.
И конечно же, наш наблюдатель жестоко бы ошибся. Шел второй день беготни по городу от богатырей, и нервы Кирилла просто-напросто начинали сдавать. Он не понимал ничегошеньки. Почему его лицо так сильно постарело? Очень хотелось верить, что постарело лицо, а не он сам. Если еще позавчера тебе двадцать шесть, а теперь на тебя со всех поверхностей пырится какой-то седой мужик – есть от чего прийти в шок. Почему на него напали свои же? Пришел утром на работу, поздоровался, все чин чинарем, и вдруг его попытались скрутить. Первое правило, вбитое в голову дедом, сработало – и он решил сначала сбежать, а потом разбираться. Но разобраться не получалось. На руках были только дурацкая книга сказок да пустой черный кейс. А вокруг – безумно изменившаяся Москва.
Поначалу он очень надеялся, что его просто каким-то образом засосало в параллельный мир, но у первого же киоска услужливая внимательность зацепилась взглядом за календарь. И вот теперь, не спав всю ночь и оторвавшись наконец от хвоста, Кирилл старательно пытался переварить имеющиеся улики и составить план. Память возмущенно кричала, что он обещал сыну лего. Логика намекала, что теперь, через двадцать лет, сынуля конструктор папеньке на голову наденет, если вообще еще жив. Господи, лишь бы с пацаном все в порядке было! Трезвый рассудок очень хотел перестать быть трезвым. Чувство долга вопило о судьбе семьи. Паника уже выбирала обои, планируя остаться навсегда. Желание жить заставляло искать, за что бы зацепиться. Что сделал бы его старик в ситуации, когда сам себе не веришь и ничего не понимаешь?