– Не сомневаюсь. – Татьяна внимательно следила за его действиями. – Мои мозги уже просто спеклись. При чем тут эта мелкая? Какого черта лезет Пень? Как тут могут быть замешаны богатыри, если они меня со всеми моими просьбами слали Лесом? Почему, кстати, я в него в итоге и попала? Ааааааарх, – русалка закатила глаза.
Богдан Иванович закончил. Она взяла бутылку и старательно долила вино до краев своего бокала. Патриарх лишь вздохнул: растягивать процесс его визави не любила.
– Боюсь, пробелы в моих знаниях о вашем народе могут сослужить нам плохую службу. Уместно ли сейчас задать несколько вопросов?
– Валяй, – благословила Татьяна, залпом осушив бокал и наливая еще.
– Я правильно понимаю, что морская пена – это печальный финал использования на ком-то ваших чар? Иных причин не бывает? – Он очень надеялся не услышать в ответ слово «старость».
Русалка легла на диван, закинув ноги на его спинку, и, поигрывая вином в бокале, начала рассуждать:
– Скажем так, о других вариантах я не слышала. У нас вообще маловато времени на самоанализ и прочую хрень, выжить бы. Но обычно да, это печальный итог приворота.
Такой ответ патриарха немного успокоил, и он наконец сфокусировался на букете ароматов в бокале. Потом чуть отпил, пробуя вкус, – идеально. Мысли тоже начали проясняться.
– Можете рассказать об этой способности подробнее?
Татьяна пожала плечами:
– Да нечего рассказывать. Единожды любая русалка способна заставить человека влюбиться в себя против его воли, но поддержание чар стоит дорого. Собственно, они пьют нашу жизнь, и протянуть после приворота получается лет ну пять-семь максимум. Если, конечно, не использовать серебряный кинжал. Мы с ним рождаемся, и основным его предназначением считается убийство человека под чарами, возвращающее часть жизни. Точнее, считалось раньше. До меня. – На этой фразе она победно ухмыльнулась и отпила.
– Как я понимаю, ваш так и застрял в теле Морского Царя?
– О, да. Не повредил особо – естественно, такой-то громадине! – но засел и зудит, как заноза. Мелочь, а приятно. – Она осушила бокал и налила еще.
Богдан Иванович давно смирился, что угнаться за дамой невозможно, и опять лишь немного пригубил из своего.
– Вновь не уверен в уместности вопроса, но меня несколько удивило в свое время… Почему вы тогда столь эффектно отреагировали на свою свободу?
– Ты про пощечину, что ли? – лениво уточнила русалка.
– Да. До сих пор теряюсь в догадках.
– Забей. – Она лишь отмахнулась, словно в том, чтобы отвесить звонкую оплеуху одному из самых могущественных существ, и вправду не было ничего из ряда вон выходящего. – Юношеский максимализм и все такое. Я тебе тогда буквально в рот смотрела, считала взрослым и крутым. А ты отмочил то, что отмочил, вот идеал и разбился вдребезги. Еще вопросы, пока я трезвая?
Богдан Иванович несколько опешил. Как прикажете понимать этот пассаж, если большую часть их знакомства сударыня глядела на него волком и не снисходила до беседы? Но спросил он, конечно же, другое:
– Кроме как оборвать жизнь незадачливого кавалера, кинжал больше ни на что не годен?
Татьяна принялась загибать пальцы:
– Он может развеять приворот, сделанный его хозяйкой, – раз. Может нанести вред Морскому Царю – два. И может вернуть воспоминания тому, у кого их отнял, – три. Вот и весь набор.
– Воспоминания?
Русалка скривилась:
– Когда мы превращаемся в морскую пену и в прямом смысле исчезаем с глаз ненаглядного, вся память о времени, проведенном под чарами, крепко-накрепко запечатывается в кинжале. Не сломаешь лезвие – не вспомнишь. Считается, это для того, чтобы люди направо-налево не кончали с собой, лишившись смысла жизни в виде фальшивой любви. Но обычно кинжалы никого не интересуют, и их просто выбрасывают в воду.
– И что с ними происходит после этого?
– Понятия не имею. Никогда не видела кинжал без русалки.
Задать последние вопросы было тяжелее всего, поскольку Богдан Иванович прекрасно представлял реакцию Татьяны.
– Насколько я понимаю, в применение приворота Маргаритиферой вы не верите?
– Ясен пень. Она возводила в абсолют ценность жизни русалок. Тратить ее на чью-то там магическую любовь, пусть даже это и обеспечит тебя на пару лет райской жизнью? Без шансов. Только не Марго.
– А если она сделала это не ради себя, а ради вас и сестер?
Татьяна замерла. Истолковать иначе выражение ее лица было нельзя – могла. И вправду могла. Патриарх поспешил развить мысль: