Все кончилось столь же внезапно, как и началось. Земля вокруг места, где они стояли, оказалась вспучена и перерыта, словно по ней прошлось стадо огромных кротов. Вся капуста неподалеку была мелко нашинкована, цветы – побиты, а беседке недоставало крыши. Ощетинившийся енот намертво вцепился в ногу Пандоры и отказывался отпускать. Александр же был сама невозмутимость:
– Все прошло как надо?
– Да, мы прекрасно справились, – кивнула она. – Меня даже никто не попытался сожрать.
Девочка подняла глаза. Опекун смотрел сейчас с приятной заботой, но забота эта чем-то неуловимым отличалась от папиной. Спохватившись, Пень разжал руки, отступил на шаг, со смущенным видом поправил шейный платок и несколько неодобрительно ткнул босой ногой – и когда только успел разуться? – в бок енота. Отпускать девочку тот и не собирался. Закатив глаза, Александр присел на корточки перед удивленной Дорой и менторским тоном начал увещевать животное вести себя по-людски, не смущать даму и не ставить его, Пня, в неловкое положение. Глядя на эту картинку, девочка мысленно отказалась от своих мечтаний о скучной и тихой жизни.
Даже при свете яркого солнца босоногий опекун не отбрасывал тени, но с этим Пандора смирилась. А вот у енота их было две, что не лезло уже ни в какие ворота.
В большом-пребольшом городе, на вершине небоскреба солидной-пресолидной компании, в одной из дальних-предальних комнат пентхауса, в пустой-препустой ванне сидел наследник огромного состояния и упрямо старался заплакать. Не получалось.
Казалось бы, все условия выполнены: на душе грустно, неправильно, буквально вопиюще; его планы рухнули; лучшая подруга рассорилась с ним практически без его в этом участия, а любимому отцу не пожаловаться на судьбу – занят. Ганбата Богданович был совершенно уверен, что сегодня-то он точно расплачется, и даже в ванну специально залез из опасения замочить ковры. Но и всех катаклизмов мира теперь оказалось мало, чтобы заставить рыдать почти взрослого вампира. Приходилось сидеть с постной миной в холодной ванне и думать о будущем.
Планов было не сказать чтоб громадье, но они брали важностью. Он хотел идеальное лето. Последние месяцы перед учебой, буквально последние месяцы свободы, когда ты одновременно и большой молодец, что поступил, и почти уже успешный член общества, но при этом еще имеешь право на развлечения. Ганбата мечтал о шумном лете – да, песни любимого KiraKiraPuri<3 обязательно должны были литься из каждой колонки и из каждого наушника. Ганбата представлял его увлекательным – теперь, когда он почти не портил мебель, он мог бы чаще бывать с папой на людях. Тот бы читал ему книги. Сам, как раньше! И они бы чаще разговаривали. И делали всякие штуки, которые делают отцы с сыновьями в фильмах. Пожалуй, кроме рыбалки – Ганбата не представлял пытки страшнее, чем сидеть на одном месте дольше пары минут. Ну разве что делать это в тишине.
А еще, если долго упрашивать, папа бы наверняка сдался и познакомил бы Ганбату с той русалкой, о которой столько рассказывал. Не, конечно, парень и так пару раз ее видел и немного общался, но это же раньше было! Тогда Ганбата еще был глупым ребенком и ничего не понимал. А теперь он старше, ему даже разрешают смотреть кино для подростков, где взрослые целуются со своими особенными людьми. Интересно, папа когда-нибудь целовался? Ганбата хотел знать. Отец говорил, что она самая красивая на свете и что ее интересно слушать. И что ее манеры еще хуже, чем у Ганбаты. Мальчик безумно жаждал познакомиться с русалкой по-настоящему. И еще сильнее – пожить немного всем вместе: с папой, подругой и этой красивой тетей.
Но была и проблема. Имя у проблемы тоже было – Гена. Новость о зачислении в АСИМ ей категорически не понравилась.
Гена была максимально против школы. Она кричала, что с ними будут учиться форменные уроды и что она на это не подписывалась. Что папа и Ганбата не правы, отправляя Гену туда вместе с ее господином. Что она скорее сдохнет или сбежит, чем поедет. Самым страшным было то, что говорила она так не с глазу на глаз, а при всех. О ее неповиновении мог узнать дедушка. А если узнает дедушка…
Ганбата Богданович, юный наследник мужского прайда вампиров, пару раз со стоном приложился головой к чугунной ванне, оставив на ней несколько вмятин. Он неоднократно слышал от Марата, мол, у Евгении начался переходный возраст, вот она и выкаблучивается. Правда, не до конца это понимал: каблуков-то Гена точно не носила. Но отвечал за нее он, Ганбата. Гену надо было спасать, и лучшее лето в жизни приходилось поставить на паузу.