– Какая незадача, – словно раздумывая, протянула Альма Диановна. – А у меня официальное постановление об отсрочке любых следственных мероприятий по отношению к преподавательскому составу. Что будем делать?
Собеседник слащаво улыбнулся, разводя руками:
– Полагаю, самый простой вариант – прекратить контракты с указанными «преподавателями» и законопослушно выдать их нам.
– Сожалею, Октябрь Васильевич, – покачала головой Лютая, – но при всем уважении – вряд ли вы успели получить практический опыт еще и в педагогической сфере и способны должно оценить кадровый состав моего заведения. Лишись я этих двоих – на образовательной программе впору ставить крест. Насколько я могу судить, необходимые навыки крайне редки, поэтому, боюсь, вам придется выждать окончания срока действия контракта.
– Пять лет? – прищурился визитер.
– Пять лет, – кивнула госпожа директор. – С автопродлением по согласию сторон. Но спешу вас порадовать: пока что Баранов мечтает лишь о той славной минуте, когда сумеет оказаться максимально далеко от моего заведения. Так что если вы надеетесь на искупление…
– Нас больше интересует наказание, – недовольно перебил визитер. – Подумайте сами: как на неокрепшие детские умы могут повлиять индивиды с подобным списком прегрешений? Я уж молчу о том, что они – люди, совершенно чуждые вашей культуре элементы.
– Октябрь Васильевич, под «прегрешениями» вы подразумеваете?..
– Меня теперь чаще зовут Святогором, – поправил собеседник.
– Сами знаете, не поспеваю за новомодными веяниями, – отмахнулась Лютая. – Будь это официальный титул – другое дело.
Визитер продолжал улыбаться, но с дружелюбием это имело столько же общего, сколько картофельные очистки – с суши от шеф-повара.
– Об их прошлом вы, как глава этого учреждения, не можете не знать, – продолжил он. – Создание организованной преступной группы, нападение на представителей правопорядка, систематическое учинение препятствий оным, покушение на жизни высокопоставленных представителей виднейших семейств… Мне продолжать?
– Если хотите, – пожала плечами Лютая. – Пока больше похоже на требование повысить им зарплату: вдвоем суметь навставлять столько палок в колеса общественности – еще постараться надо. Определенно, крайне одаренные молодые люди, вряд ли я легко найду им замену.
Святогор покачал головой:
– Стоит ли показывать детям эти образчики пренебрежения служебными обязанностями и неповиновения? Вы только вдумайтесь, Альма Диановна, – он впервые назвал ее по имени, видимо, закипает, – какой удар по столь пестуемой вами дисциплине могут нанести эти двое.
– Октябрь Васильевич, мы несколько по-разному понимаем само понятие «дисциплина». Для меня это свод правил, призванный защищать жизни, а не объяснять невмешательство в беды других. Если для того, чтобы помочь товарищу, мой учащийся удумает пробежать по коридору – пусть себе бежит. Полагаю, как раз вступаться за близких и не очень оба сотрудника научить смогут. И, как вы справедливо подметили, уже одним своим примером.
– Отказывая мне, вы сильно рискуете, – сухо напомнил богатырь.
– Это вы ставите все на карту ради двух несчастных бедолаг, – не согласилась директор. – Наивно полагать, будто, нарушив соглашение в малом, вы не отмените его целиком. Выдерните кирпичик – и скрепленные много веков назад договоренности рассыпятся. Вспомните: уговор меж нашими видами возник отнюдь не оттого, что богатыри прошлого были слабы. Напротив, в разы сильнее нынешних – и лучше понимали, чем конфликт может грозить всем нам. Мы поклялись жизнями наших будущих детей.
– Забавно, ведь все ваши, насколько мне известно, мертвы.
– Отнюдь, – спокойно отозвалась директор. – Весь интернат – мои детки.
– Да, наши предки были сильны, но и вы тогда были сильнее, – покачал головой Святогор. – Сейчас мы имеем лишь жалкую горстку Древних, пытающихся сохранить ускользающее величие, но вами уже даже малышей на ночь не пугают. Не на моем веку, так на следующем вы тоже изотретесь, станете пустой сказкой, а люди вернут наконец мир себе. Это лишь вопрос времени, исход предрешен. Вы можете повлиять только на то, насколько болезненным будет ваш личный путь к нему.
«Вот мы и перешли к открытым угрозам, – отметила про себя Альма Диановна. – Пожалуй, следующего, кто ляпнет, будто летом в школе полная халява и нефиг делать, отправлю драить спортзал».
Вслух же она сказала:
– Ну, про «не на моем веку» вы, конечно, лукавите: нельзя употребить Живую Воду и надеяться, будто это пройдет для всех незамеченным. Ваше тело уже истончается под натиском времени, и через десяток-другой лет останутся только кости, обернутые в душу, этакий лич, не знающий покоя. Очень по-человечески.