Влажность тем временем категорически повышалась – кожа Кирилла буквально покрылась мелкими каплями. Он сглотнул.
«А злить ее – точно разумно?» – спросил было у Пандоры, но ответа так и не последовало.
– О каком аде ты говоришь? – подал голос Димка. – Мы живем более-менее спокойно…
– Спокойно? – Женщина рассмеялась. – Какие, позволь спросить, «мы»? Богатыри? Те самые, которые буквально выкидывают из России всех «пришлых сказов»? Спроси-ка у Лохматыча, насколько спокойно им жилось, пока они табором прятались на чердаках да в подвалах и боялись каждого шороха. Может быть, Спящим Красавицам спокойно? Ой, а спросить-то и не у кого, перебили всех, кроме одной-единственной малышки. У оборотней все в порядке? Ну да, подумаешь, с десяток лет назад их верхушке спустили с рук ритуальное убийство, и никто не вмешивается в откровенно бандитские порядки, которые после этого воцарились. У вас под носом процветает прикрываемое традициями рабство, а тех бедняжек, которые смогли спастись, общество просто игнорирует – выживайте сами как можете. Лешие – защитнички наши, конечно! – ни во что не лезут и стараются забиться подальше на болото да раны залечить, о себе пекутся больше, чем о вверенных им в опеку. Каждый день кого-то убивают, продают, обрекают на муки – но все вписывается в ваше уютное представленьице о норме. Так было всегда, зачем менять? Ну подумаешь, чуть-чуть подужали в правах – так ведь оно ради благого дела для всех, можно и потерпеть!
– Послушайте, я просто младший богатырь… – попытался оправдаться Дима.
– «И один в поле воин» – не ваш, что ли, девиз? – отбрила Королева. – Ты ж на свою работу всю жизнь смотрел как на данность, и единственное, о чем волновался, – пропавший отец. Считай, своя шкура. А что притесняют кого-то, и бровью не вел, приказы не то что не обсуждал – не задумывался о них. Тут не в чине дело, а в способе мышления. Или отсутствии оного – в твоем случае. Ты хотел вернуть отца – бинго. Занялся ли после этого чем-то стоящим? Нет. Поперся удовлетворять собственное любопытство, смутно подозревая, что, если вышестоящие чины тобой манипулировали и играли, то, может быть – замечу, лишь тень сомнения! – тут есть второе дно. Даже чуйка хваленая не спасет, если заткнуть уши да глаза закрыть. Для окружающих ты делаешь ровным счетом полное и абсолютное ничегошеньки, как был эгоистичным мальчишкой, так и остался.
Она перевела взгляд на Татьяну и внезапно прищурилась:
– Ты тоже вечно считаешь, будто тебя ничего не касается. Сколько лет прошло – а именно это у тебя в голове и засело, клещами не вытащишь. Сестру потеряла – все, можно по сторонам не смотреть, закутаться в горе и оградиться им от реальности. Ты хоть раз думала о других? Не живущих рядом, а о бедняжках, которые из года в год оказываются на поверхности, дрожа как осиновые листочки? Интересовалась их судьбами? Пыталась найти, помочь? Нет! Замкнулась на себе, будто кроме вас шести и нет никого. О, прости, пяти. Все время забываю, что за Риной ты не уследила.
Татьяна сменила напряженную позу на откровенно боевую стойку и покачала головой:
– Не тебе судить. Ты не Марго.
Королева хмыкнула:
– О детка, не обманывай себя. Я – ее часть, ее злость. Как в тебе есть эта нежная устричка, вечно норовящая закрыться в своей раковине, так и у моей личности остались вполне себе режущие края. Нет, хватит спускать вашу глупость с рук. Вы в моей власти – и не заслужили прощения.
«Но тут же нельзя умереть», – мелькнуло в голове у Кирилла, но заботливый шепот Пандоры поспешил разъяснить: «Технически – да. Практически… Мы не в зале Семьи. Мы в месте, которое создало взбешенное воспоминание, то есть по факту – нигде и никогда, только в два раза глубже. Умереть-то, может, и не умрем, но на вероятность сойти с ума никто не проверял».