– Если не секрет, – начала Дора, очень внимательно глядя на Иру, – это сейчас снова Мелькор с Манвэ были?
– Не совсем, – ответила та, поспешно выхватив у Пня тетрадь. – Так, небольшой пустячок. Оридж.
– То есть история, от и до придуманная и написанная тобой, включая персонажей? – гробовым голосом переспросила девочка.
– Нет, – сразу замотала головой библиотекарь, но внезапно задумалась: – Или да?
– Покажи, – кратко подытожила Пандора.
Тетрадь тут же оказалась под стопкой книг, а сверху Ирина ее еще и придавила рукой.
– Знаешь, пожалуй, не сегодня. Я пока все, наработалась, хочется голову проветрить. Готова даже почитать что-нибудь японское, если есть, раз уж обстановка располагает. Расширять горизонты полезно и все такое.
Добротворская смотрела с крайним скепсисом, но спорить не стала и повернулась к опекуну:
– Поможете такое найти? Ирине точно лучше отвлечься.
– И чтобы про любовь! – тут же добавила Искра.
Александр Витольдович расплылся в уже знакомой хитроватой улыбке, поспешно ретировался, но скоро возвратился с огромной стопкой прошитых тетрадок, которые и выдал библиотекарю. Та воззрилась на него с непониманием.
– «Повесть о Гэндзи», пятьдесят четыре главы – все исключительно про любовь аристократов в эпоху Хэйан. В переводе моего авторства.
– А вам, похоже, порой реально нечем заняться, – оценила масштаб трагедии Пандора.
– Зато благодаря этому мы вполне неплохо продвинулись в вашем развлечении, – парировал леший, но спохватился: – И часто ваша подруга выдает подобное?
– С каждым разом все реже и реже, – немедленно вставила Ирина и добавила: – И вообще, это не настоящий огонь. Так, его образ.
– Предположим, – задумался было Пень, но Дора не без помощи Ганбаты поспешила вернуть того обратно на диван к игре, надеясь остановить дискуссию. И у нее получилось: поскольку теперь они сели так, что неумышленно соприкасались коленями, в голове опекуна очень быстро не осталось ни единой мысли о недавнем происшествии – только о том, как бы не слишком краснеть в процессе.
Ночью, когда Ирина уехала в свой коттедж (прихватив, правда, «Повесть о Гэндзи»), Ганбату удалось-таки выставить прочь под жаркие заверения «прискакать обратно с утра пораньше», а сударыня наконец улеглась, Александру Витольдовичу выпал шанс заняться своими делами. Недолго думая, он проследовал в кабинет и, выдвинув один из многочисленных ящиков огромного деревянного стола с резьбой, достал очередной том своего дневника. В числе минусов бессонницы, как ни странно, значилось и восприятие времени – без дополнительных плясок с бубном со стороны наследника Зеленого Князя дни сливались в один бесконечный, и уследить за этим оказывалось решительно невозможно. Спасал дневник: наступление новых суток молодой княжич безукоснительно встречал заполнением оного. Раскрыв страницу, помедлил немного, окунул перо в чернильницу и вывел заглавие: «Итоги первой седмицы». Задумался.
Врать самому себе казалось глупым и нелепым, но и личной оценке происходящего Пень не доверял. Сердце болит как по часам – если, конечно, суженая рядом. Сегодня, к примеру, они вроде даже вполне поддерживали светскую беседу продолжительное время, несомненный плюс. Ага, а вчера ночью ее чуть не утопили на глазах родного отца – несомненный минус. Вроде бы девица идет на контакт – в те минуты, когда не задирает нос и не дает стрекача. Осуждает его дизайн одежды, но не настаивает на других нарядах. То троллит, то заботится.
Вздохнув, продолжил красивым ровным почерком: «Вообще ничего не понимаю».
Размышления, как водится, прервал осторожный стук в дверь – Репе не свойственный. Неужто сударыня? Однако на пороге оказалась, конечно, дама, но совсем уж неожиданная: круглолицая старушка в серой длиннющей оренбургской шали качественной вязки. Межевица.
– Госпожа Безвариантов? Готовы обсудить возникшее между нами недопонимание?
– К чертям лешачьим все недопонимания, – выпалила та с порога и перекрестилась. – Ой, прости, сам ж лешак… Я любя. Думала, раз мы у черта, прости опять, на куличках, чё ж будется-то, поиграться ж можно? Вот и доигралась. Беда, милок. Беда по внученькину душу идет.
– Конкретней, – сухо остановил поток словоизлияний Александр Витольдович. Судя по выражению лица, межевица была не на шутку встревожена – но кто мог напугать камень?