– Надеюсь, ночью я вам помогла? Видала, как шандарахнуло? Я поняла, что делать! Мы можем справиться. Точнее, я могу справиться. Но есть нюанс.
– Привет, Ирина! – традиционно радостно отозвался Ганбата, отлипая от «Сладких небес». – Помощь мне не помешает, без Сашки с Сайонджи вообще неясно, чё делать, мы уже все перепробовали.
Та помахала ему рукой. Очередная подруга Пандоры, что ли? Скольких она планирует с ним перезнакомить? Тоже дочка подхалимов? Косичкастая поспешила представить девушек друг другу:
– Ира, это Катя, моя… вассал. Катя, это Ира. Как ты помнишь, среди друзей моих родителей водились и такие, от которых буквально кровь в жилах стыла. Ира из той оперы.
Ученица и дамочка с тетрадкой оценивающе друг друга оглядели, пришли к какому-то выводу и почти синхронно кивнули в приветствии. Дора продолжила:
– Там наверху Гена, вассал Ганбаты, – и многозначительно посмотрела на Ирину. – Можешь вкратце рассказать свою идею?
– Могу. Тебе она вообще не понравится, но вариантов нет, – развела руками пришедшая. – Я подняла старые записи – очень старые, местами даже опалившиеся, если ты понимаешь, о чем я. Чего б там наш общий знакомый ни думал, он все-таки не специалист по горячим женщинам, и шанс у меня есть. Просто очень призрачный. И для него надо то, чего лучше не делать.
Пандора задумчиво посмотрела на Ганбату, Катю, глянула в окно и, приняв какое-то решение, уточнила:
– Что именно тебе нужно?
Пришедшая снова развела руками, словно объясняла очевидное:
– Все банально, Дора. Если хочу выжить – я должна писать.
Глава 9. Прогресс любой ценой
У меня опускаются руки. Постоянно. Каждый день. Но потом я вижу тебя, вспоминаю ту даму из кофейни, которая меня ненавидит, и на сердце сразу становится теплее. Вы двое живые, очень живые, вопреки всему. И я сам становлюсь живым.
После возвращения из АСИМ Богдан Иванович изо всех сил старался вести себя как прежде, но, с учетом обстоятельств, стоило ему это изрядной толики самообладания. Задумчивая Татьяна, отвлекавшаяся от своих мыслей только ради очередной замены его нормального кофе собственным, по вечерам составляла теперь патриарху компанию – казалось бы, радуйся, но изнутри вампира грызли обреченность и волнение. Им нужно поговорить. Если он и вправду собрался претендовать на ее время и расположение, то обязан подать голос и затронуть тему, которой много лет старательно избегал.
«Я уж молчу про щедрые покупки твоего папаши».
Татьяна тоже слышала слова сестры, и Богдан Иванович гадал, придала ли она им значение, или причина молчаливого созерцания русалкой города крылась в ином. Будь его воля, он бы и дальше обходил прошлое стороной, но…
«В итоге ты решил остаться или сгореть на пути к чужому светлому будущему? Не хочу намекать, Богдан, поэтому скажу прямо: судя по текущим поступкам, ты очень хочешь жить, но совершенно забываешь – в одиночку не протянет никто».
Да, кажется, именно тогда он и попытался возразить. Удивительная все-таки штука – подсознание: патриарх явственно помнил огромную волну, вдавившую его в песок, и сопровождавшие это ужасающие ощущения удушья и агонии в легких. Конечно, с самого «рождения» вампиром потребности в кислороде он не испытывал, а лишь прилежно шевелил грудной клеткой, дабы собеседники не заметили подвоха. Особенно сей навык пригодился в эпоху, когда высший менеджмент повально увлекся НЛП[1]. Еще бы, проблем не избежать, если каждый второй пытается подстроиться под твое дыхание, а у тебя – хоп! – и нет никакого дыхания. С тех пор востребованность столь искусного притворства постепенно спадала, но по старой памяти и сам Богдан Иванович симулировал работу легких, и сотрудникам постоянно об этом напоминал. А в том закутке сознания, куда его затащило воспоминание Марго, дыхание казалось вовсе не таким уж и ненужным конструктом. Она списала это на память тела – и пожурила его за полное игнорирование оной. Там вообще был длинный список доработок.
Патриарх скользил глазами по документам, ожидая своего секретаря, и старательно думал о другом. Насколько ему помнилось, в мировой политике идея замалчивания неудобных вопросов применялась с завидной регулярностью. Мало ли что натворили наши предшественники, мы не несем за это вины, потому всей страной сделаем вид, будто никаких спорных моментов не было, – и далее длинный список условных подписантов. Однако сам Богдан Иванович видел принципиальную разницу между принятием на себя вины за ошибки прошлого и признанием самого факта наличия оных. Последнее, казалось ему, не влекло за собой первое, но позволяло протянуть руку затаившему обиду соседу и хотя бы попытаться снизить вред.
1
НЛП – нейролингвистическое программирование, псевдонаучный подход к межличностному общению. К примеру (и к печали патриарха), адепты НЛП полагают, будто на собеседника можно воздействовать, скопировав его дыхание.