- Жаль девочку, - горестно вздохнул домовой, словно подслушав мысли Ворона, - молоденькая совсем, еще жить да жить, а уже...
- Гаврила, только при ней такого не скажи, - мягко перебил Ворон - ей и так нелегко.
- Да понял уж, понял, - проворчал домовой. - Но все равно самое грязное дело - младенцев травить!
Ворон с тяжелым вздохом достал из ящика еще одну пробирку, на дне которой лениво покачивалась вязкая темная субстанция, которую и жидкостью-то можно было назвать с очень большой натяжкой. Более всего это вещество походило на деготь.
- Мертвая кровь, - определил Гаврила Мефодьевич. За долгие пять веков, проведенных бок о бок с магом-заветником, ему многое довелось повидать, в частности, научиться с одного взгляда распознавать алхимические ингредиенты. Потому что часть из них представляла нешуточную опасность даже для обитателя тонкого мира.
Ворон кивнул и, выдержав эффектную паузу, влил малую толику серебристой жидкости в 'деготь', и едва заметное глазу зеленоватое сияние осветило пробирку изнутри, но минуту спустя погасло. А в пробирке осталась самая обыкновенная человеческая кровь, темно-красная и... живая!
- Но... как?! - пораженно выдохнул домовой.
- Мертвая кровь, искусственно синтезированное путем... ну, неважно... вещество. В живой природе встречается только в виде сырья, а именно человеческой крови не менее чем двухсотлетней давности при соответствующих условиях хранения, - менторским тоном провозгласил Ворон, а в ледяных глазах его появились искорки злости. - И обращению в изначальное состояние не подлежит, так как не помнит, что такое жизнь и как это - быть живой. Вернее, осуществить данный процесс посредством природных материалов, а именно - человеческой крови - невозможно. Пусть даже образец для эксперимента был взят у мага-заветника, измененного в возрасте тринадцати лет. Иными словами, повторить реакцию контрольного образца - для краткости будем называть его 'Дара' - с так называемой мертвой кровью у моей крови, при всех ее врожденных и приобретенных в течение жизни свойствах, не получилось.
Гаврила, раскрыв рот и сдвинув на лоб очки, растерянно хлопал белесыми ресницами.
- Как известно, материалы мира живых в основе своей не содержат компонентов, способных пробудить к жизни мертвую кровь и подобные ей субстанции, - ледяным тоном продолжил маг, а его пальцы, побелевшие от напряжения, вцепились в край столешницы. - То есть, для претворения в жизнь эффекта оживления, только что экспериментально зафиксированного, необходимо воздействие материалов, чуждых миру живых...
- Говори по-человечески, - взмолился домовой, лихорадочно соображая, как бы хоть немного унять бушующую в сердце подопечного злость.
Если Ворон начинал вещать, обильно пересыпая речь научными и псевдонаучными терминами, самое время объявлять военное положение.
Край столешницы с громким треском остался в руках Ворона. Маг выругался сквозь зубы, отшвырнул ставшую бесполезной деревяшку в угол, и пришел в себя.
- Извини, Гаврила, - смутился он, понимая, что перегнул палку. Маг оперся локтями на то, что осталось от столешницы, и на миг спрятал лицо в ладонях. - Я просто... просто не понимаю, кому и, главное, зачем это было нужно.
- Да чего уж там, - пробормотал домовой, не сводя с подопечного настороженного взгляда.
Его опыт жизни в мире людей насчитывал не одну тысячу лет, и иногда, знал Гаврила Мефодьевич, люди теряют рассудок. И это страшно. Сейчас, глядя на Ворона, домовой думал, что, будь ты хоть величайшим магом в истории планеты Земля, прежде всего ты остаешься человеком со всеми человеческими слабостями... а магия вовсе не панацея от безумия. Сейчас, глядя в отрешенные глаза заветника, домовой понимал это особенно хорошо.
- До момента рождения человек чужд для мира живых, - на первый взгляд голос мага был холоден и бесстрастен, но сверхчеловеческим чутьем домовой все еще улавливал злость и боль, подобную расплавленному металлу. - То есть, по всему выходит, кто-то изменил Дару еще до рождения, бесповоротно обрек ее на судьбу мага. В моем родном мире такого не бывало! Даже там, где магия необходима как воздух, человек имеет право выбирать свой путь. А до рождения...
Гаврила тяжело вздохнул, зло дернул себя за бороду и выругался сквозь зубы, как и его друг-подопечный две минуты назад.
Кривая ухмылка до неузнаваемости преобразила лицо Ворона, но тут же пропала без следа.
- Уже ничего поделать нельзя, - с тоской подвел итог Гаврила, которому тоже стало неудобно за несдержанность. - Жаль, но ты сам говорил, что Изменение нельзя поворотить вспять.
- Нельзя... - эхом повторил Ворон - что ж, выбор сделан за нее. Но если я найду эту тварь, то... Шкуру спущу точно, а там что-нибудь веселенькое придумаю.
Домовой нахмурил кустистые брови и уже открыл рот, намереваясь устроить магу суровую отповедь, однако тот предостерегающе поднял руку.
- Дара мне как дочь, Гаврила, - негромко произнес Ворон. - И играть ее судьбой я не позволю никому. Ни людям, ни каким-либо порождениям иных миров. И уж тем более уничтожу того, кто желает ей смерти.
Домовой по-птичьи склонил голову набок и с одобрением смотрел на заветника.
- Вот таким ты нравишься мне больше, - довольно произнес он, потирая руки. - А то последние пять десятков лет на себя не похож был.
Ворон равнодушно пожал плечами.
- Я, кстати, из-за ученицы твоей и пришел! - хлопнул себя по лбу домовой. - Она звонила, просила о встрече. Вроде опять что-то случилось у нее, посоветоваться хочет. Я ей сказал, чтоб далеко от телефона не отходила.
- Хорошо, - на миг задумался Ворон. - Тогда скажи ей, чтобы вечером, когда родители уснут, ждала меня во дворе. А то слишком много любопытных глаз прячется за глазками соседних квартир.
Домовой согласно кивнул и покинул лабораторию. Он уже не видел, как Ворон открыл ящик стола и достал оттуда что-то круглое и прозрачное. На гладко отполированной поверхности ярким пятнышком отразился огонек первой за это утро сигареты.
Несмотря на поздний час - была половина двенадцатого - я, оставив в квартире мирно спящих родителей, бесшумно выскользнула из подъезда и устроилась на скамейке в тени старого вяза. Было довольно прохладно, небо вновь затянули тучи, и ущербная луна испуганно взирала на землю сквозь узкий просвет между ними. Наглядное подтверждение тому, что природе плевать на календарь.