Сжимая пузырек в руке, я выпила большую кружку чая и вышла на балкон. Дождь кончился, и воздух был насквозь пропитан запахом мокрой земли. Деревья негромко шелестели молодой листвой, чирикали птицы, прохладный ночной ветерок шевелил волосы. По небу медленно плыли легкие облака, изредка заслоняя собой огромную полную луну - небесное око, свысока взирающее на спящие дома, пустые улицы, склоненные головы фонарей и на меня. По спине пробежала дрожь от необъяснимого восторга, словно я видела эту луну впервые. И звезды, сейчас необычайно яркие для умеренных широт, казались мне мириадами дверных глазков в другие миры. Тело стало легким-легким, словно за спиной выросли крылья, и захотелось взмахнуть ими, заново пробуя их силу, оторваться от земли и на бешеной скорости нестись навстречу неизвестности, такой волнующей и пугающей одновременно, раствориться без остатка в бездонной черной пустоте и вспыхнуть новой звездой на небосклоне под черными крыльями ночи. Да, романтичная я девушка...
Желудок вновь оказался в горле, голова 'поплыла' вниз, и я едва успела ухватиться за балконные перила. В глазах снова запрыгали красные пятна, в ушах звенело, тело будто ватой набито. Вот сейчас и вправду летела бы в черную бездну, и приземлилась бы на мокрую траву в виде лепешки. И встать с нее было бы непросто: четвертый этаж, все-таки. Внезапно боль раскаленным гвоздем вонзилась в сердце, и я, судорожно хватая ртом воздух, упала на колени. Ну, все, хватит! Рука сама собой сорвала плотно притертую пробку с пузырька бабы Магды, и, чуть только почуяв запахи спирта и хвои, я залпом опустошила пузырек. Ох! Судя по ощущениям, проглотила раскаленный докрасна гвоздь! Дыхание перехватило, на глазах выступили слезы, горячая игла вонзилась в желудок, а потом и в мозг. 'Ну, все, конец пришел!' - пронеслось в голове.
Но вдруг все прекратилось: тошнота, боли, головокружение. Осталась лишь слабость и ужасная усталость, будто я сутки до этого вагоны разгружала. Я поднялась и, медленно добредя до дивана в гостиной, повалилась на него и заснула мертвым сном.
Я открыла глаза, когда часы показывали половину четвертого. Спала я немногим более трех часов, что по ночным меркам недолго. И, удивительно, спать больше не хотелось, я чувствовала себя свежей и отдохнувшей, и, что само по себе ничего хорошего не предвещало, проснулась тяга к свершениям: я сейчас готова даже окна во всей квартире вымыть! И еще очень захотелось есть, как медведю после зимней спячки. Я соскочила с дивана, надела тапочки в виде собачек и пошла к холодильнику. Надеюсь, там есть что-нибудь готовое, иначе я просто скончаюсь от голода.
В кухне на столе стоял маленький букетик незабудок. Их аромат, прежде почти неощутимый, теперь заполонил собой все вокруг. Обоняние у меня, похоже, теперь тоже звериное, как, впрочем, и аппетит. Того и гляди, прежде, чем взойдет солнце, я обрасту густой шерстью, начну бегать на четвереньках и выть на луну. Вот будет весело-то! Может, стоит начать прямо сейчас, чтоб привычнее было? Лезет же в голову всякая чушь! Нет уж, если решила превратиться в волчицу или кого-нибудь еще и сбежать из дома, то неплохо было бы сначала хорошо поесть. Интересно, если я все-таки превращусь в лесного зверя, будут меня родители из мисочки кормить? И положат ли мне подстилку в прихожей? А впрочем, нет, сразу в зоопарк сдадут. В таком случае, лучше прямо сейчас в бега пуститься, в лес: на зайцев охотиться, прятаться в чаще от охотников, выть на луну сколько влезет. Вот только поем на дорожку.
Но, открыв холодильник, я начисто позабыла и о еде, и о своем лесном будущем. Отвратительный запах заставил пулей метнуться в прихожую. Почему-то он напомнил мне запах гниющей плоти: наверное, в нашем холодильнике и впрямь кто-то отдал Богу душу. Мышка повесилась? Не смешно, да и не могла мама уехать, пусть даже только на выходные, не наготовив дочке еды на неделю вперед. Я поспешно зажала пальцами нос и, пригибаясь, будто под обстрелом, осторожно подошла к холодильнику. Нужно отыскать источник 'аромата' и выбросить его как можно скорее, причем не в мусорное ведро, а в мусоропровод. К горлу вновь медленно поднималась тошнота, но на этот раз я догадалась заглушить ее, набив рот мятными конфетами из вазочки на столе.
Ага, пучок лука, противный даже на вид. Это он распространяет жуткие миазмы. Это ж сколько он пролежал в целлофановом мешке, развязывать который я не рискнула, чтобы стать похожим на кашу?! Вчера вроде бы был свежий... Фу! Зажав нос одной рукой и сжимая отвратительно вонючий кулек в другой, я потопала на лестницу. Но там меня ждало разочарование: кто-то забил мусоропровод огромным пакетом с пустыми бутылками, какими-то коробками и, судя по запаху, протухшей селедкой. Кошмар! Поняв, что к мусоропроводу мне не подойти, иначе я опять упаду в обморок (в обнимку с испортившимся луком), и что придется идти на улицу, к мусорным контейнерам, я едва не разрыдалась. Но все же вернулась в квартиру за ключами, набросила на плечи легкую курточку, заперла дверь и, хлюпая носом, вызвала лифт. Как оказалось, он опять не работает. Но ведь работал полчаса назад! И почему мне так не везет?! Единственный путь к избавлению от несчастного пучка лука - вниз по лестнице - тоже не внушал доверия. На нижних этажах царила тьма, и оттуда слышались какие-то подозрительные звуки. Но просто оставить 'ароматный' пакет на лестнице я не могла - вдруг амбре просочится через стены или в замочную скважину. И я, затаив дыхание и стараясь ступать бесшумно, побежала по ступеням в темноту.
Из подъезда я вышла на подгибающихся, так и норовящих шагнуть в разные стороны, причем так, чтобы я шлепнулась на пятую точку, ногах. В голове царил сумбур, будто я была пьяна. Никогда не думала, что так опьянеть можно всего лишь от запаха! Помимо сгнившего лука еще курево, перегар, кошачья моча - все, чем может пахнуть в российских подъездах, и сегодня я как никогда в жизни ощутила весь этот букет и испытала на себе его действие. Увы и ах, это было еще не самое страшное! Поначалу, только выйдя из подъезда, я не могла надышаться прохладным воздухом ночи, я жадно вдыхала любимые запахи мокрого асфальта и свежей травы, но скоро они исчезли, бесследно растворились в 'аромате' помойки. Хотя, назвать ароматом такую вонищу язык не поворачивался. Пока я доплелась до мусорных контейнеров, прокляла все на свете. Пришлось очень осторожно пробираться по узкой дощечке, перекинутой через раскинувшееся между детской площадкой и мусорными контейнерами грязевое болото, где я оставила-таки одну кроссовку. Очень жаль, но вытащить ее не было никакой возможности. Пришлось идти дальше босой на одну ногу. И почему я не удивлена?! Уже с трудом держась на ногах, выбросила пакетик с луком, и едва ли не ползком добралась до лавочки под раскидистым вязом, тяжело опустилась на нее и поняла, что сил идти обратно у меня нет. Я с тоской смотрела на дверь подъезда. Нет, я не смогу туда вернуться, не сейчас. Сейчас посижу, передохну немного, соберусь с силами, а там посмотрим. Неожиданно меня со страшной силой стало клонить ко сну, и я чуть было не сверзилась со скамейки в лужу. Интересно, что можно подумать о девушке в легкой джинсовой курточке поверх ночной пижамы, спящей в широкой грязной луже у мусорных контейнеров? Уверена, мало хорошего. Но глаза закрывались помимо воли, и я, превозмогая себя, встала и пошла туда, куда несли ноги. Думай, Дара, думай: что поможет взбодриться и прийти в себя? Папа, мама и Аня каждое утро, чтобы проснуться окончательно, пьют кофе. Стало быть, он поможет и мне, вот только где б его достать в пятом часу утра. Да уж, задачка не из легких. Ах, да, здесь неподалеку, через дом, есть что-то вроде круглосуточного кафе, куда заходят перекусить школьники и студенты, а по ночам собираются местные маргиналы. Люди посолиднее предпочитают пить пиво в баре на соседней улице, но я-то к таким не отношусь: сегодня в кармане курточки звенит мелочь. Да и идти в тот бар подальше будет, не факт, что вообще дойду. Решено, иду в кафе с романтическим названием 'Розовый берег', которое не соответствует действительности. Называя вещи своими именами, забегаловка - она и в Африке забегаловка.