«… Ключ в замке повернулся, пропуская в квартиру Серегу. Он занес пакет с продуктами и поставил его на пол в прихожей. Прикрыв дверь, включил свет и прошел на кухню. Задержал взгляд на их с Лерой фотографии и открыл холодильник.
Он делал все свои действия на полном автомате. Чувствовалась усталость, исходящая от парня. Нарезав бутерброды и захватив чашку с чаем, он незамедлительно прошел к себе в комнату, попутно выключив свет в коридоре. Сняв компьютер с режима „сон“, Серега залез в соц. сеть и включил музыку.
Картинка перед моими глазами зарябила, как испорченный телевизор времен СССР. По всей видимости, прошло около часа, но Прохоров так и не притронулся к еде, лишь раз откусил от бутерброда с сыром. На мониторе компьютера мелькали сцены фильма, но что это был за фильм — я не вспомню.
Потом что-то резко изменилось. Будто ветер прошел по квартире.
Но Сергей ничего не заметил и продолжал пялиться в компьютер. Угол моего обзора сменился. Теперь я стоял в дверях за спиной парня. Еще несколько секунд ничего не происходило, а потом Прохоров отъехал назад на стуле и крутанулся на сто восемьдесят градусов.
Его лицо удлинилось, брови поползли вверх — выражая крайнее изумление:
— Привет, а ты разве в городе? — потом заминка и следующий вопрос, — Хоть бы позвонила…. Я разве не закрыл входную дверь?
Но ответа не последовало. Прохоров хмыкнул, в глазах сверкнуло непонимание, и он потянулся к настольной лампе, ведь монитор давал недостаточно света.
— Зачем тебе свет? — послышалось за моей спиной, но повернуться я не смог. Да и голос… он вроде был мне знаком, но кому принадлежит, сказать не могу.
— Ты что-то имеешь против света? — в голосе Прохорова мигнула тревога. Что же его так смогло напугать. Или кто?
— Он бьет по глазам, — дыхнули мне в затылок — по телу побежали мурашки, — Не надо его включать, Сереж.
— Почему не позвонила? — постарался вывести разговор в нормальное русло парень, — Я думал, ты уехала надолго, да и не один я.
— Решила сделать сюрприз, — я чувствовал, что собеседница Прохорова, кем бы она ни была, улыбается.
Серега встал и сделал шаг по направлению ко мне. К ней!
— Огромный сюрприз! — от этих слов парень попятился в сторону, задев рукой чашку с чаем. Расплескав жидкость, посудина упала на покрытый ковром пол и не разбилась.
Неясное движение. Будто кто-то прошел сквозь меня и метнулся к Сереге. Он успел сделать всего еще один шаг по направлению к стене. А затем осел кулем. Нижняя челюсть отпала, глаза округлились и почти мгновенно остекленели. Над парнем возвысился черный клуб тумана.
— Надеюсь, теперь все довольны? — мимо меня прошагала невысокая женская фигура. Лицо скрывал капюшон ветровки. И чем сильнее я пытался запомнить детали одежды и поведения, тем больше они ускользали от моего внимания.
— Душа освободиться через три дня, тогда все будут довольны, — рокотом пронеслось по комнате. Тогда мы и уничтожим видящего.
Возможно, мне показалось, но женщина вздохнула слишком уж жалобно. Она подняла с пола чашку и поставила ее на стол…»
Я распахнул глаза и резко сел. На чашке были отпечатки пальцев девушки. Той, которая привела убийцу Сереги в этот мир. Есть ли шанс, что отпечатки еще сохранились? Сомневаюсь.… Когда я застал там Леру, она перемыла всю посуду. Черт! Ну и зачем мне показали это? Может, стоит наведаться к Прохорову? Ключи у меня еще лежат….
Зеленый циферблат ночника указывал на половину пятого. Самое время отправиться на прогулку!
Всего несколько минут и я уже у дома друга. Всё ещё не могу смириться с его смертью. Это так тяжело отпускать человека, с которым провел почти всю жизнь. А таких людей у меня было не так уж и много.
Прохоров — мёртв. Левенчук — мёртв. Остались только Клин с Архаиной. Не густо. Если учитывать, что Клинчук сейчас женился и тратит всё время и силы на семью. Укрепляя их счастье с Владой и Шариком.
Архаину в последнее время я просто не узнаю. Из веселой и довольной жизнью девчонки, она превратилась в нервозную девушку. Всё же Люба на нее плохо влияет. Вначале вытрепала нервы сестре, а теперь свалила в неизвестном направлении.
Дилинькнул мобильник, зажатый в руке.
— Слушаю.
— Видящий, — с шипением начала Олеся, — Я же сказала, не суйся сейчас ни во что!