– Ты его видела, да? – (Катса в изумлении подняла глаза на Раффина.) – Когда въезжала в замок? Все шныряет здесь. В глаза ему тяжеловато смотреть, скажи? Это сын лионидского короля.
Он здесь? Это было неожиданно. Она снова сосредоточила внимание на седельной сумке.
– Наследник Рора?
– Великие горы, нет, что ты! У него шесть старших братьев. А имя у него самое дурацкое, какое только можно придумать седьмому в очереди на трон: принц Первоцвет Грандемалион. – Раффин улыбнулся. – Слышала хоть раз что-нибудь подобное?
– Зачем он приехал?
– А! – воскликнул Раффин. – Это ведь и вправду очень интересно. Он утверждает, что ищет своего похищенного деда.
Катса подняла взгляд от сумки и посмотрела в смеющиеся голубые глаза:
– Ты ведь не…
– Конечно нет. Я ждал тебя.
К ней подошел мальчик, чтобы забрать коня, а Раффин пустился в рассказы о гостях, которых она пропустила за время путешествия. Потом открылись одни из ворот и к ним вышел управляющий.
– Это к тебе, – сказал Раффин, – я ведь на данный момент не сын своего отца, и ко мне он слуг не посылает. – Рассмеявшись, он пошел прочь. – Рад, что ты вернулась! – крикнул он на прощание и исчез под сводами замка.
Управляющий был одним из кучки сухих и высокомерных прихлебателей Ранды.
– Леди Катса, – сказал он, – добро пожаловать домой. Его величество желает знать, успешно ли прошло путешествие на восток.
– Можете передать, что оно прошло успешно.
– Прекрасно, миледи. Его величество желает, чтобы вы переоделись к ужину.
– Не желает ли его величество чего-нибудь еще? – прищурилась Катса.
– Нет, миледи. Благодарю вас, миледи. – Слуга изогнулся в поклоне и поспешно убрался подальше от ее взгляда.
Вздохнув, Катса закинула сумки на плечо. Когда король желал, чтобы она переоделась к ужину, это означало, что придется надевать платье, укладывать волосы, нацеплять драгоценности на шею и уши. Это означало, что король собирался посадить рядом с ней какого-нибудь ищущего спутницу жизни лорда, хотя, скорее всего, совсем не такую спутницу тот представлял себе в мечтах. Но она быстро успокоит беднягу и, если повезет, скажется больной и уйдет с середины представления. Можно притвориться, что болит голова. Ей захотелось взять у Раффина его лекарство и покрасить себе волосы в голубой цвет – это спасло бы ее на какое-то время от торжественных ужинов Ранды.
Раффин появился снова, этажом выше, в галерее, что тянулась мимо его лабораторий. Перегнувшись через перила, он позвал ее:
– Кати!
– Что?
– Выглядишь потерянной. Забыла дорогу в свои покои?
– Я тяну время.
– А долго еще? Я хотел показать тебе парочку новых изобретений.
– Мне приказано навести красоту к ужину.
– Ну, – ухмыльнулся он, – тогда тебе понадобится вечность.
Лицо Раффина расплылось в усмешке, и Катса, оторвав пуговицу от одной из сумок, швырнула ее в его сторону. Взвизгнув, он бросился на пол, и пуговица врезалась в стену там, где он только что был. Когда Раффин осторожно глянул вниз через перила, Катса стояла посреди двора, уперев руки в бедра, и ухмылялась:
– Я нарочно промазала.
– Показушница! Заходи, если будет время. – Он помахал рукой и скрылся в своих покоях.
Именно в этот момент смутный силуэт, о котором сигнализировало ее боковое зрение, принял форму. Он стоял этажом выше, слева и смотрел на нее, облокотившись на перила: ворот рубашки расстегнут, в ушах и на пальцах – золотые кольца. Волосы темные. А на лбу, рядом с глазом, – крошечный, едва заметный рубец.
Глаза. Катса никогда не видела таких глаз. Один был серебристый, другой – золотой, и они мерцали на загорелом лице, странно переливаясь. Удивительно, что они не светились в темноте при их первой встрече. Казалось, они не могут принадлежать человеку: от них невозможно было оторвать взгляд.
К незнакомцу подошел управляющий и о чем-то заговорил. Лионидец выпрямился, повернулся и сказал что-то в ответ, а когда управляющий ушел, взгляд его снова метнулся к Катсе. Он опять облокотился о перила.
Катса понимала, что стоит посреди двора, заглядевшись на этого лионидца, и понимала, что нужно уходить, но выяснилось, что уйти она не в силах.
Тогда он едва заметно поднял брови, и на губах появился намек на ухмылку. Он чуть кивнул ей, и это освободило ее от чар.
Самоуверенный, подумала она. Самоуверенный и наглый, вот и все, что о нем можно сказать. Какую бы игру он ни затеял – если думает, что втянет ее, – его ждет разочарование. Да уж, самый настоящий Первоцвет Грандемалион.
Она оторвала от него взгляд, поправила сумки и заставила себя направиться в крепость, всю дорогу чувствуя, что ее спину буравят эти необыкновенные глаза.