— Угостили? — Доктор побледнел.
— Нет, на улице... — Доменико с усилием выпрямился. — На улице купил.
— Не бойся, это молоко не бывает отравленным, — облегченно вздохнул Петэ-доктор. — Приляг...
— Не хочу... — Его все еще мутило. Неожиданно попросил: — Дайте мне хлеба.
Доменико откусывал хлеб, и каждый кусок перебивал, стирал мерзкий вкус крови, и, благодарный, он прижался к хлебу мокрой щекой...
— Молока захотелось, Доменико? — печально спросил доктор, и Доменико припал своей злосчастной головой к его плечу, из глаз его текли слезы.
— Это ничего, Доменико, ничего, пройдет, — утешал Петэ-доктор. — Что поделать, не пошло тебе впрок, — и поцеловал Доменико в голову. — Зато хлеб хороший, понравился ведь?
— Матери у меня нет... И отца лишился... — где-то на груди доктора шептал скиталец. — Никого у меня нет, никого.
— Ничего, Доменико, я с тобой, не бойся.
С потолка сурово взирало знакомое пятно. Эх, Доменико...
Рано утром Мендес Масиэл вместе с Жоао пришел к дону Диего; войдя в дом, глазам не поверили — в комнате возвышалась гора чищеной картошки, а капрал Элиодоро, старавшийся всю ночь, продолжал усердно чистить и при свете факела. Дон Диего же беспечно спал лицом к стене. Под взглядами нежданных гостей проснулся, живо вскочил и взмахнул шляпой:
— Мое почтение господам... Без дела не зашли бы, слушаю вас.
— Ты что, в самом деле спал? — усомнился Жоао.
— Разумеется, что же еще делать ночью, если нечем заняться?
— Как же так, у него нож в руках, а ты спишь?
— Он ни-ичего не посмеет, — усмехнулся дон Диего. — Такого страха нагнал на него, что недели три не очухается.
— Что же ты с ним проделал? — легкая улыбка мелькнула на губах Мендеса Масиэла.
— Это наша с ним тайна, конселейро, — дон Диего почтительно склонил голову. — Обрушил на него весь свой бесподобный артистизм.
— Выйдем наружу, и он тоже, — Мендес Масиэл посмотрел на капрала с жалостью и презрением. — Жоао, скажи Грегорио, чтоб забил в свой барабан.
— Прошу вас, сначала вы, вы как-никак гости. — Дон Диего почтительно указал рукой в сторону дверного проема и вышел сам, бросив через плечо: — Пошли, сосунок.
Капрал понуро побрел за ним.
Мощно зарокотал барабан Грегорио Пачеко, под сенью трех высоких ветвистых деревьев собрались канудосцы, люди выходили из прохладных домов, немного встревоженные барабанным боем, и все-таки улыбались друг другу, и весь белоглинный город, казалось, сиял улыбкой на ярком солнце. Мендес Масиэл, стиснув кулаки, смотрел вдаль; перед канудосцами, побито съежившись, стоял обитатель разбойничьего города, продвинутый в капралы Элиодоро. Мендес Масиэл медленно повернулся к одному из собратьев, посмотрел в упор: «Сдержи себя, нельзя иначе», — и Пруденсио покорно снял руку с мачете. Все разглядывали живого, во плоти, бандита из Каморы, и конселейро, мрачно величавый, ступил к нему, сказал:
— Что и говорить, вы сначала в сертаны наведались.
— Да, грандхалле, — Элиодоро торопливо кивнул.
— Нет здесь ни хале, ни грандиссимохалле, запомни, разве что, обращаясь ко мне, можешь почтительно добавить «дон», — втолковал капралу его похититель.
— И кого же застали в сертанах?
— Двух пастухов.
Мендес Масиэл подошел к Пруденсио, опустил руку ему на голову.
— И что — зарубили их?
— Не я, другие...
— За что их прикончили? Они ведь не ушли от вас, при вашем стаде остались...
— Не знаю, просто так...
— Просто так, значит! — выкрикнул Пруденсио в ярости.
— Послушай меня, Пруденсио, — Мендес Масиэл был очень суров. — Я хочу использовать этого человека, а ты рвешься убить. Хорошо понимаю тебя, но я, твой конселейро, очень прошу, возьми сети и ступай к реке, брат...
Отошел Пруденсио беспрекословно.
— Скажи, каморец, что мы вам сделали плохого? — Мендес Масиэл смотрел на реку.
— Ничего, почтенный...
— Так почему преследуете, что вам от нас нужно?
— Нам ничего, хале... мы на службе стоим, — жалостно оправдался Элиодоро.
— Не стоим, а состоим, и тебя это не оправдывает, — не сдержался Жоао. — Зачем убили тех двух вакейро?
— Я не убивал.
— А тот, кто убивал, тот же ведь под твоим началом, — и Мендес Масиэл так глянул, что капрал обеими руками прикрыл голову, на глазах уменьшаясь.
— Да, грандхалле...
— Но зачем, за что их убили...
— Над нами лейтенант Наволе! — просиял Элиодоро.
— Ему, значит, подчиняетесь?
— Его слова — закон тут... не-е, не тут, конечно, простите, хале, а там...