— Ты не получал никаких известий, мой полковник? — спросил наконец маршал Бетанкур, бледен был очень.
— Когда, гранд...
Но маршал оборвал:
— И ты не получал, мой капрал?
— Нет, грандиссимохалле.
Посреди кабинета стоял длинный сундук. Бетанкур пальцем поманил Элиодоро.
— Лезь, мой капрал. Как постучу по крышке, приоткрой и слушай меня. Живо!
— Слушаюсь, мигом, грандис...
— Лезь, болван, лезь...
Когда крышка опустилась, маршал прошелся и, передернувшись, искоса глянул на полковника Сезара. Вздрогнул и полковник.
— Перебита бригада. Вся.
— Какая бригада... гран...
— Шурина твоего, Наволе.
Полковник, такой речистый всегда, лишился дара речи, сковали два нежданных факта: «Истребили бригаду!», «Знает, знает о Сузи!» — и глупо ляпнул:
— А вам доподлинно известно, грандиссимохалле?
И хотя тут же прикусил язык и поджался весь, Эдмондо Бетанкур насмешливо уточнил:
— Что? О тебе и Сузи, полковник?
Сезар опустил голову, промямлил:
— О бригаде, грандис...
— Да.
Великий маршал подошел к шторе, через щелку-глазок оглядел двор вдоль и поперек. Медленно отвернулся от окна.
— Перебитые валяются у самой каатинги. Как полагаешь, из какого тартара вылезли эти нищие обормоты?
— Не обошли ли каатингу, гранд...
— Нет. Через скалы им не пройти было, а с другой стороны — обширная пустыня, хотя бы один из двухсот да заметил бы их. К тому же — напали днем, случись это ночью, кто-нибудь сумел бы удрать, спастись. Безмозглые — в одних подштанниках валяются.
— Могли раздеть, мой марша...
— Нет, не обобрали их, кроме оружия и коней, ничего не забрали, но об этом ни слова, не вздумай проговориться.
— Кому я проговорюсь, грандис...
— Вот и хорошо, в объятьях Сузи куда приятнее, чем в руках Кадимы. Согласен?
— Да.
— Так как же удалось им миновать каатингу, а? — Бетанкур спокойно прошелся по комнате.
— Наверное, перепрыгивали через нее... с шестом, например...
— Не решились бы... К тому же, аскет мой, мой святой полковник, никто не пал от пули.
— Чем же их...
— Копьем, мечом.
— Какая дикость, ах...
— И думаю, они были верхами, иначе наши успели б добежать до палатки с оружием, а оснащенная ружьями бригада, тебе следует это знать, без сомнения одолеет толпу, вооруженную копьями и мечами. Разве не так?
— Истина глаголет вашими устами, великий маршал.
— А коня, и самого ловкого, не заставишь прыгнуть с шестом, согласен?
Полковник пристыженно уронил голову. Лицо великого маршала выражало презренье, он постучал о крышку сундука — Элиодоро мгновенно высунулся.
— Надеюсь, не слышал нашего разговора?
— Нет... темно было, гранди...
— Скажи, каким образом привел тебя назад тот мерзавец?
Сначала очень долго шли пешком, грандиссимохалле, дорогу не припомню — завязали мне глаза, потом долго ползли, великий маршал, у них как пить дать есть подземный ход, гранди...
— Хорошо, лезь обратно.
Великий маршал присел на сундуке, размышляя вслух:
— Целую бригаду истребили мне оборванцы... Всего двенадцать лошадей имели, и то наших... Двести олухов не обнаружили хода, через который лошади прошли! Поразительно — двенадцать бродяг истребили на славу обученную бригаду...
Сурово смотрел он на полковника, вжавшего голову в плечи.
— Теперь они заполучили еще двести лошадей, мой достойный и пристойный. Потеря людей меня не огорчает, как ты понимаешь... Мы подготовим трехтысячный корпус, полковник, и знаешь, что с ними сделаем! Если и раньше на куски изрубить собирались, то теперь...