— Хорошо. — Торопливо наполнил бокал, но, стесняясь доктора, повернулся к нему боком. Первый глоток — блаженным теплом разлился по всему нутру. Сквозь зубы всосал мерцавшую жидкость. Снова наполнил бокал, проливая вино на стол, исподтишка глянул на доктора — тот укладывал лекарства в сумку, — выпил, и знакомо приятно обожгло горло, на миг окунуло в дурман, но только на миг, еще долгий был путь в туманный край, правда легко одолимый... Поставил бокал, потянулся к хлебу да так и застыл — доктор уже с сумкой в руках как-то странно улыбался ему.
— Слушай, Доменико... — И запнулся.
— Что, дядя Петэ?
— Ничего, просто... — В волглых глазах сквозила грусть, собрался с духом, сказал будто между прочим: — Может, утренняя девка нужна тебе, мой мальчик?
— Что? — Доменико вздрогнул. — Что еще за утренняя... Нет, не хочу... Зачем мне...
— Не знаю, так...
— Нет, не хочу... — повторил тише, но прозвучало не очень искренне. Снова наполнил бокал и, смущенный, возбужденно, каким-то чужим голосом крикнул уже выходившему доктору:
— А почему вы... спросили?
Понял его Петэ-доктор, улыбнулся:
— Мужчина ты, вот почему, мой друг.
— А это... не зазорно?
— Что же тут зазорного... Приведу какую-нибудь. Да и вообще, без утренней девки посмешищем станешь в городе. Знаешь что, я приведу, и, если понравится, упомяни в разговоре грушу, а нет — яблоко.
— Скоро вернетесь?
— Да, у меня один вызов... Пошел я. Всего...
Не ощущая себя, заходил он по комнате, снова выпил, но вино показалось горьким; поспешил заесть хлебом, сыром и, увлеченный едой, радовался чему-то, да — утренняя девка... Выпил еще и разлегся на тахте поудобней, подложил под голову руки, ах — утренняя девка... Придет покорная, деловитая, готовая... Каморская девка. Гм, каморская, с руками, грудями, еще кое с чем... Запьяневшего, его томило злобное желание поизмываться над каморцами, истерзать если не всех, то хотя бы одну девку, одну женщину. «Пусть придет, встретим ее, встретим, пусть пожалует», — повторял Доменико злорадно. Еще захотелось вина, вскочил — налил себе... Пошел к окну, но ноги заплетались, еле дошел, беззаботно раздернул штору и увидел озабоченно шагавшего прохожего. Чуть не прикрикнул на него: «Эээй ты, цыц!» — но удержался, не-ет, не потому, что не решился, поленился просто... И так пренебрежительно задернул штору, точно оплеуху закатил каморцу, и буркнул: «Иди ты к...» Налил себе еще, но выпить не успел — внизу хлопнула входная дверь. Замер. Шаги... Одни знакомые. И еще чьи-то... Повеселел, но все равно был в смятении. Открылась дверь, вошел один только доктор! Но доктор тихо сказал: «Посмотри в замочную скважину. Видишь ее?» Доменико припал к дырочке, глаз его изумленно расширился — на нижней ступени лестницы ждала женщина, настоящая, во плоти... Именно такая, какую хотел, — полноватая. Он выпрямился и... «Ну что, Доменико, яблоко или груша? Другой не оказалось, разошлись уже, не обессудь...» — «Груша, груша, очень даже хороша. — Доменико был доволен. — Сочная груша». — «Опьянел уже, мой мальчик?» — Петэ-доктор пристально всмотрелся в него. «Не-е, какое там опьянел, — махнул рукой Доменико. — С чего пьянеть — всего четырнадцать стаканов пропустил». — «Ладно, я пошел, запру тебя опять... Когда прикажешь вернуться?» — «Не знаю... Завтра, послезавтра». — «Выгоняешь из дому?! — добродушно рассмеялся доктор — глаза его сузились, плечи подрагивали. — Приду вечером, если еще будет у тебя, лягу спать в соседней комнате. Договорились?» — «Хорошо, — разрешил Доменико. — Только — я сам выйду к вам, вы не входите, ладно?» — «Ладно».
Петэ-доктор спускался по лестнице, шаги его отдалялись, зато чьи-то другие приближались — на пороге возникла женщина в плаще. Решительно вошла в комнату, быстро обошла ее, не обращая внимания на Доменико. Стылый взгляд ее, казалось, ничего не замечал. Второй раз обошла комнату, но совсем по-иному: ступит шаг, зацепится взглядом за что-нибудь — за сундук, скажем, — задержится на миг и устремится дальше... опять помедлит. Шла примерно так: раааз, дватри, чеетыыыре, раз, дватричетыыыре. Внезапно остановилась, резко повернулась к Доменико, развязно, вызывающе оглядела и вдруг изумилась:
— Ой, это с тобой?!
— Что?
— Как поживаешь...
— Кто, я?
— Да, забыла... как тебя?..
— Что?
— Твое имя.
— Доменико.
— Как поживаешь, Доменико, а?
— Прекрасно.
— Плащ снять или... — И погрустнела. — Если не нравлюсь, могу уйти, подумаешь. — Она выставила груди.
— Сними, конечно.
— Поможешь? — с наигранной кокетливостью спросила она и сжалась вся — пьяный был перед ней.