— Вот, пожалуйста.
— Можно прочесть?
— Да, посмотрите, лишь бы он, — Мануэло указал на Зе, — не узнал содержания.
Полковник раскрыл лист и удивленно захлопал глазами.
— Что это? Что?..
— Удивляетесь? Это будет знак семье, что надо уходить оттуда, путь свободен, не могу же я прямо написать: «Бегите из Канудоса!» Раз он вернется туда без меня, канудосцы заподозрят неладное, его наверняка обыщут, и записка попадет к Мендесу Масиэлу, тот ничего в ней не уразумеет, а конселейро полюбопытничает, полезет со своими советами, заглянет в записку и все поймет. Эх, полковник, полковник... — Мануэло Коста грустно улыбнулся. — По-вашему, я и такой малости не мог предусмотреть? Безмозглым считаете?.. Ну как, отпустите его с моей запиской?
— Я... я... думаю... не будет... ли... — нелепо мямлил полковник и сообразил: — Как решит великий маршал. Пошлю к нему капрала... Капрал, идите узнайте мнение великого маршала.
— Маршала к маршалу посылаете?! Не распознаете в капрале Бетанкура? Это же он! — воскликнул Мануэло.
— Что?!
Оторопел полковник.
— Что ты несешь! С чего взял?!
— Во первых, по тому, как вы держитесь, ясно, что рядом с вами кто-то выше вас, старший над вами,— очень уж скованны, а этот вон, что лежит у ног капрала-маршала, только за двумя другими капралами следил, терзал их глазами — это во-вторых, а сам капрал кивал вам, давая согласие, видел же я краем глаза. А кроме всего, я нарочно обронил листок, и вы, полковник, кинулись поднимать, а не капрал — простой капрал.
— Но, возможно, он генерал, выше меня по чину... — попытался выкрутиться полковник.
— Да кто не знает, что вы — не по чину — второй человек в Каморе, грандхалле.
— Ты прав, сынок, я Бетанкур, — вступил в разговор великий маршал. — Не стесняйтесь меня, продолжайте. — И подумал: «Гаденыш, чисто работает...»
— Мы уже договорились с ним, грандиссимохалле, — полковник расправил плечи, — если будет ваше дозволение...
— Не возражаю. Отпустим этого человека, проворным кажется парнем, — ласково молвил великий маршал. — Но разве не видишь, с каким омерзеньем смотрит он на тебя, сынок. Думаешь, проведешь его, уговоришь выполнить поручение?
— Как-нибудь умаслю, грандиссимохалле, много ли нужно дуралею...
— Как знаешь.
— И еще одно последнее условие, маршал. Как уговорю его, все вместе, вчетвером, пойдем в вашу конюшню, пусть он сам выберет скакуна, потом откройте ему городские ворота, а минут через десять после того, как он умчится, я буду ваш, грандиссимохалле, с головы до пят, — его и ветер не настигнет тогда. Да, верните ему мачете.
Это условие явно не понравилось маршалу и полковнику, оба нахмурились.
— Если б не верил вам и не уважал, попросил бы еще хорошего голубя отправить с ним в Канудос и не выдал бы вам тайны, пока голубь не вернулся б. Но я уверен, доберется он до Канудоса, не задержать его вашим разиням у каатинги, у него ум весь в руках и ногах, грандиссимохалле.
— Нет, нет, сначала он...
— Молчать! — грубо оборвал маршал и повернулся к Мануэло: — Не будем терять времени, сынок, отправим с ним и голубя.
— Ни к чему, больше времени потеряем, грандиссимохалле. — Мануэло Коста усмехнулся: — Думаете, не понимаю, его убьете, а голубя немного спустя пошлете назад, будто из Канудоса летит. Нет, ничего у вас не выйдет. Вы у меня на глазах развяжете ему руки, когда отпустите, и если даже настигнут его в пути и даже смертельно ранят, он все равно успеет оторвать голову вашему голубю, хале... извините... грандиссимохалле. А мы тут зря прождем голубя назад.
Молчали великий маршал и полковник.
— Не пойму вас! — воскликнул Мануэло. — Ради важной тайны одним олухом поступиться не хотите, одного дурака жалко выпустить из рук, а на кой он вам! Возьмете Канудос, и опять угодит в ваши лапы, куда денется, вернете себе и его, и коня.
— Когда он вернется в этот ваш город один, там сразу смекнут, что тайный ход недолго останется тайным, и усилят охрану у выхода, — вскипел полковник Сезар. — И десяток ваших людей запросто перебьют всех наших солдат, будь их хоть тысяча, поодиночке перестреляют, высунуться из хода не дадут.
Соображение полковника показалось маршалу веским, он испытующе уставился на Мануэло.
— Мне ли вас учить, полковник?! — повысил голос и Мануэло. — Подползете ночью к каатинге и дадите по ней залп из всех тысяч ружей, каатинга пули не задержит, как вам известно, и перестреляете охрану; к тому же ход не такой узкий, как вы думаете, шесть всадников проедут рядом. Займете выход, и цельтесь в канудосцев — ружей у вас нет или стрелять не умеете? Один залп — и конец им.