Канудоса достиг глубокой ночыо и постеснялся нарушить покой спящего города, спешился, отпустил взмыленного коня, пошел дальше... Тихо ткала монотонный шум река, тихо шагал Зе по пепельно-белому Канудосу мимо замерших глиняных домов...
И мимолетно не посмел глянуть Зе в сторону своей, ожидавшей его хижины, шел прямо к дому конселейро. Дверей в домах не было, и он стал у порога, деликатно кашлянув.
— Ты это, Зе? — спросил спокойный голос.
— Да, я.
— Войди.
Мендес Масиэл зажег лучину, в зыбком свете затрепетали неясные тени. И снова обернулся ко входу Мендес Масиэл, затенил глаза рукой.
— Кто там?
— Я, дон Диего.
— Чего ради побеспокоил себя?
— А-а, Зе вернулся... Не ожидал уж его. Вижу, кто-то идет к вам, час поздний... — И вкрадчиво попросил: — Если не очень помешаю, хотел бы узнать, что там с ними произошло.
— Хорошо, входи. — Мендес Масиэл повернулся к Зе: — Что там с вами случилось? Где Мануэло? Расскажи все подробно.
А Мануэло успокоился, когда Зе скрылся из глаз, и успокаивал нетерпеливого полковника: «Погоди, Чикопотамо, куда нам спешить, пусть пройдет десять минут», — но полковнику никак не терпелось, и, когда наконец весь песок просыпался в десятиминутных песочных часах, он нетерпеливо потянул Мануэло за рукав:
— Пошли.
— Куда?
— Как куда, к каатинге...
— Пешком? — удивился Мануэло. — Далековато.
— Почему пешком... Вон лошади.
— Зачем они нам?
— На чем же поедем, хале?
— А куда нам ехать?
— Как куда, к каатинге.
— Зачем нам к каатинге?
— Разве не там потайной ход?
— Какой еще потайной ход?
... — Потом тот капрал вступил в разговор, — продолжал Зе. — Не знаю, что он сказал, но полковник побледнел, окаменел на месте. И моя злость на Мануэло поутихла, потому что капрал вышел раздраженный, недовольный. Потом полковник вынул у меня из ушей воск, развязал, и когда хлопнул за собой дверью, Мануэло успел подмигнуть мне, почему-то довольный. Я все равно сомневался в нем — мы уговорились молчать, если попадемся, а у него словоизвержение началось, без умолку болтал с каморцами, в мою сторону смотреть избегал; правда, когда остались с ним наедине, так глянул на меня, что я смутился и сам отвел глаза — не мог до конца поверить ему, хотя и двинуть его ногой по зубам не решился, очень уж странно улыбался. «Если хочешь добра Канудосу, передай эту записку конселейро, — сказал он и протянул мне сложенный листок. — Ответ пришлет с тобой же». Он смотрел открыто, прямо, и я поверил ему. К тому ж вас упомянул... Потом полковник дал мне выбрать коня в большой конюшне. Я сел и поскакал. Не знаю, верно ли поступил... Не было бы подвоха.
— Где записка, покажи.
Зе осторожно достал из-за пазухи сложенный вчетверо листок. Мендес Масиэл поднес его к лучине, всмотрелся в чуть высвеченный лучиной лист, перевернул, подержал и подозвал дона Диего: «Иди, взгляни...» Взор дона Диего с бумаги перешел на Зе, затуманился... Гордо застыл на пороге конселейро, уставился в ночь.
— А капрал тот не потирал ли руки во время разговора? — спросил дон Диего.
— Потирал.
— И за пазуху совал то и дело?
— Да, и дергался.
Переглянулись дон Диего и вошедший в комнату конселейро.
— Говоришь, он дважды упомянул подземный ход?
— Да, дважды.
— Так я и полагал, конселейро, — тихо сказал дон Диего. — Видно, обещал им показать несуществующий тайный ход. Каких бандитов одурачил, да еще в застенке! Мало кто способен на это, да еще Зе провел. Мне с моим артистизмом и то вряд ли было бы по силам... Ты читал записку, Зе?
— Нет. Когда расставались, Мануэло взял с меня слово не читать, очень настаивал. — С горечью добавил: — Тем двум охотно показал.
Снова переглянулись дон Диего и конселейро.
— Что там, в записке? — вспылил Зе. — Должен же я знать, в конце концов! С какой целью отпустили меня на время!
— Не на время отпустили, успокойся, — мягко промолвил дон Диего. — Сейчас все поймешь, но сначала скажи: как вы расстались?..
— С кем? С ним?.. — не мог произнести Зе имени побратима.
— Да, с Мануэло.
— Холодно, пожалуй... Когда я садился на коня, подошел ко мне, улыбнулся...
— Бесстыдно?
— По-моему, да. Мало того, занес одну руку подальше за спину, чтобы свободней двигать другой, и хоть с трудом, а положил ее мне на плечо, говоря: «Помнишь, как мы пили с тобой иногда?»
— И опять улыбнулся, да?
— Да, как обычно...
— А ты, Зе? Ты ответил ему улыбкой?
— Нет. Дернул плечом, сбросил руку, потому что я и сейчас не совсем уверен в нем.