— А теперь отпускаю тебя как ублюдка. Иди.
Старый Сантос был одним из пяти избранных, ставший великим канудосцем.
Но не Пруденсио.
Задыхаясь от дыма, к вечеру город Канудос пал. Со всех сторон обступив белоглинный город, пушки беспощадно закидывали его снарядами, мерзко взлаивая и давясь дымом. Осели, рухнули изрешеченные пулями дома, исчезли в чадном дыму. Осмелев, обнаглев от численного превосходства, каморцы заливали дома керосином и забрасывали внутрь горящую охапку сена, и хотя десяток каморцев держали на прицеле каждое окно, каждый проем, канудосцы ухитрялись выбраться наружу под темным покровом дыма, и многих каморцев достал невидимый мачете. Ни один вакейро не ушел из жизни, не расплатившись с врагом... Подстегнутые поступком Зе, канудосцы внезапно возникали из чадного мрака и кидались на врага с верным мачете в яростной руке — так и не приноровились к ружью, хотя сами погибали от пуль, даже холоднокровные, кровожадные жагунсо не решались подступиться к ним, из ружей били... Не только дома, леса и рощи вокруг Канудоса, прозрачно зеленевшие, невинные, невесомо плывшие в воздухе, облили керосином и предали огню; горело все, пылала белостенная обитель братьев, зловеще гудел и полыхал огонь, а к вечеру белоглинный город пал, и кто поверил бы, что всего лишь сутки назад там, где чернели теперь развалины, светлели дома канудосцев.
Разнесли мирный город, порушили и попрали, осквернили дома ваши чистые, затоптали, перебили всех...
Всех, кроме двух канудосцев. Одним из них был Доменико... Чья-то сильная рука подхватила его, задохнувшегося от дыма, и перенесла на берег реки. Очнулся он от визгливого смеха, открыл глаза — рядом стояли каморцы и... Жоао Абадо, с опаленными бровями, оборванный. Злобно измывались, глумились солдаты, и это ожесточило Доменико; он гордо поднялся, расправил плечи, чтобы бесстрашно бросить им в глаза что-нибудь возвышенно осуждающее, и безвольно опустился на землю: что-то напевая, к берегу подходил Мичинио, и так коварно змеилась улыбка на его зловеще замкнутом лице, и так угрожающе горели глаза. Издали пригрозил: «А-а, и мой мальчик тут! Обещал же — найду, найду тебя... Не верил?» Доменико в отчаянии прикрыл глаза рукой, но пальцы всевластного главаря жагунсо стиснули ее, и рука упала, а Мичинио обернулся к Жоао, оглядел всего, спросил насмешливо :