Ночью нам снова пришлось охранять шатер Предводителя, и мы слышали, как беспокойно вышагивал он до утра, как тяжко вздыхал, стенал и зло твердил: «Обдурил, обхитрил! Нарочно сказал, чтоб уйти от меча! Надо было зарубить!» Сон морил нас, третью ночь не смыкали глаз, охраняя его, а он чуть свет вышел из шатра и настороженно, пытливо огляделся — лил дождь. Поднял голову, в лицо ему хлестали тяжелые струи, и неведомое счастье подавило тревогу. Одежда облепила тело, обрисовала его могучую фигуру, он блаженно улыбался... Лил дождь... Не скоро очнулся... Смахнул ладонью капли с лица, и мы, ежась под дождем, обрадовались — прежним был Предводитель. «Трудно пришлось вам без меня?» — спросил он. «Да, Предводитель, трудно, — зашумели мы. — Но все равно победили, взяли крепость!» Он помолчал, думал, вспоминал что-то, и дождь лил теперь на его склоненную голову. «Не следовало мне убивать старика, да?» Что мы могли ответить... «Знайте одно, — Предводитель уверенно расправил плечи. — Все можно исправить». А я подумал: «Разве оживить того старика?..»
Предводитель вернулся в шатер спокойный, сдержанный, как обычно. Из шатра не доносилось больше тяжких вздохов и стенаний. Мы заглянули в щелку. Предводитель тихо, в раздумье говорил: «Я воин и не мог поступить иначе...» Потом неожиданно вышел к нам. «Ступайте отдохните до вечера, не беспокойте меня, в шатер не входить, помните — должен явиться человек в черном, в маске, и всякого, кто сунется ко мне, сразит мой меч. Не подпускайте его к крепости, не давайте ступить на лестницу, убейте! Ясно?» — «Ясно! Поняли!» — закивали мы. «И помните, все можно исправить». В хорошем казался настроении, и я не удержался: «А старика того, Предводитель, старика разве оживить?» — «Нет, его не оживить, но мой поступок можно исправить, понимаешь?» — ответил он печально. «Понимаю, Предводитель», — и я широко улыбнулся ему, хотя ничего не понял, но все же...
Днем мы отоспались, а к вечеру вышли из крепости посмотреть на тень дерева, незаметно подползавшую к стене. Из рощи все доносилось осточертевшее «Ги-ир нугала-ам урмах нугала-ам...». Когда тень подобралась к стене, мы заметили вдали рослую фигуру в черном — с обнаженным мечом бежал он к крепости. Мы, забыв о всякой тени, стрелу за стрелой пускали в него, но он прикрывался большим щитом. Стремительно взбежал он по лестнице, и тщетно летели в него наши копья, только щит звенел глухо; он стал на стене во весь рост, я швырнул в него копье, он ловко увернулся и спрыгнул внутрь крепости. Воины накинулись на него, и хотя осыпали его градом ударов, однако он держался стойко, бесстрашно отбивался от нас, плашмя бил мечом по рукам, выбивая оружие. С целым войском бился и нас же щадил! Это еще больше распаляло нас. Мы яростно наседали на него, а он упорно прорывался к шатру, хотя каждый шаг грозил ему смертью, его отваге сам Предводитель позавидовал бы. Мы закрыли собой вход в шатер, он взмахнул мечом, пошатнулся и ничком повалился на влажную после дождя землю — из спины его торчала стрела. Мы были поражены — он уже казался нам неуязвимым. Тут снова донеслось «Ги-ир ну...». Все очнулись, обернулись к шатру, зашумели: «Убили его. Предводитель, вот он, валяется, не грозит тебе больше, выходи, глянь на него!» Предводитель не отзывался. Обождали и опять загалдели: «Убили его! Мертвый он, мертвый! Наврал тебе старик!» Предводитель не отвечал. Полил дождь. «Выходи, дождь идет, дождь!» — кричали мы, но из шатра не доносилось ни звука. И тогда нерешительно заглянули внутрь, потом вошли — в шатре было пусто. «Спрятался, спрятался! — Запрезирали мы его. — Испугался, таким огромным войском повелевал и струсил». Обыскали все углы — Предводителя нигде не было. «Бросил нас, оставил!» — негодовали мы, задыхаясь от злости, и тут один из воинов вскрикнул, а другой указал на убитого, растопырив пальцы. Все обернули к нему головы, а он опустился на колени, перевернул убитого на спину и сорвал маску. Ошеломленные, мы закрыли глаза руками — это был Предводитель.